Г л а в а 9

МОЗГОВОЙ ЦЕНТР

 

1

Знал ли он Гиргишана? Больше, чем знал. Игорь Гевашев жил его логикой, его восприятием жизни, любил и в то же, время ненавидел его. Не раз желал ему смерти, скоропостижной кончины, страшился этого и тотчас в своем вообра­жении воскрешал его. Живи, Гиргишан!

"Смерти желал? — отозвался из глубин подсознания голос Гиргишана, хотя Игорь об этом никогда не говорил. — Почему?"

— За то, — заговорил Игорь сонно, не отдавая себе отчёта в том, что говорит сам собой, — что ты стал организатором прибыльного дела, сколотил шабашников. Со мной говорил всерьёз, а с ними словно в прятки играл, не выправлял их судьбы, но щадил, не растаптывал их. Щадил, но и по головке не гладил. Для меня жизнь — витание в облаках, для тебя — реальное претворение в действительность творений твоего ума и таланта: чудесных оконных переплетов венецианских окон, необыкновенных сейфов — сочетания металла с деревом, словом, чего-то притягательного, ласкающего взгляд, впечатляющего, необходимого, за что не пожалеют щедрого вознаграждения. Я уважал тебя за это и немного стыдился за цену твоего труда. Гиргишан, ты был в моём понимании олицетворением всех этих чудо-мастеров, рукам которых подвластны и дерево и металл. Только я не мог понять, Гиргишан, почему эти люди с золотыми руками, создающие материальные и духовные ценности, пропадают в личном плане — разведённые, пьющие. Возможно, поэтому к ним, как летунам, шабашникам такое вот наплевательское отношение со стороны государства?

Созданный Гиргишаном столярный цех производил великолепные вещи. Поразительно то, что мастеровые люди вполне официально получали и аванс, и зарплату в кассе Горбыткомбината.

— Я готов поклясться, — рассказывал Оленьке Игорь, — что это был подпольный цех и, конечно, же, о его существовании знали в компетентных правовых органах. Умело пользовались его услугами и потому на многое закрывали глаза. Знали, но не резон было ликвидировать такое нужное для индивидуальных застройщиков дело. Нужное и перспективное, сулящее в недалеком будущем листопад червонцев. Так незаметно для людского глаза накопительство, стяжательство и мысли о личном благе, о жизни без проблем вытеснили на время святая святых социальную справедливость, заглушили совесть, словом поработили одарённых от природы людей — работников цеха. В отличие, от которых жизнь компетентных лиц, наделённых властью, стала пустозвонством. Очковтирательство в виде галочек и приписок стало повседневным яв-лением свысока взирающих на мир людей, переродившихся в реставраторов капитализма.

Вот в какое сложное в судьбах уникальных людей, таких как Гиргишан время — время, как обозначил в годы перестройки, образно в народе прозванной "горбостройкой", один поэт: "Мы живём в суровое и яростное время, время безвременья — время безликое — халтурного производства потребительских товаров, жили, сорганизовавшись позднее в противостояние подлинные творцы истории".

И это понимание тянуло и тянуло на воспоминания, светлые, жизнеутверждающие. Иначе жить нельзя! Жизнь такова, что от невзгод мужаешь, становишься мудрее. Где как не в стрессовых ситуациях можно разобраться в самом себе? Разве не в честной схватке с самим собой, а после и с обы­вателями может прорезаться твой нрав, определиться характер? Случится, на это уйдёт жизнь. А может и так случится, что прозреет человек, вскрикнет, а то и заорёт истошно:

— А ведь мог жить по-другому!

Мог бы! Вот только "мог бы" остаётся голословным и нет такому человеку спасения. Нет! Нет и вины в той беспомощности у самого человека.

За двухметровым забором высился на века сложенный дом — хоромы с зелёными ставнями, резными окнами и высоченными дверями. Над ним флюгер, указывающий направление ветра. В пять соток огород за ним не виден снаружи, зато фасад как в лучших домах, как поговаривал Гиргишан, Парижа. Ничего вроде не изменилось за полтора месяца, как в последний раз Игорь навестил Гиргишана. Впрочем, почему то не слышно собак чёрных как цыган. Не слышно ни ворчания, ни позвякивания цепей.

"Почему завёл собак таких страшенных?"

"А потому, — усмехнулся Гиргишан раз, когда Игорь полюбопытствовал. — Чтобы люди шутки со мной не шутили, а всерьёз каждое моё слово воспринимали. А чёрные, чтобы злой дух от моего жилища отвадить".

И Игорю было непонятно, то ли шутит Гиргишан, то ли говорит всерьёз. Но собаки странным образом на него воздействовали, и насколько помнит себя он, ни разу не посмел даже приблизиться, ни к одной из них и ещё одна немаловажная деталь — достопримечательность дома — мастерская под ним, где денно и нощно кипит работа в умелых руках. Спорится. И люди эти величают друг друга никак иначе как мастеровые.

"В чём предназначение человека?" — затаил дыхание Игорь, задав такой вопрос Гиргишану, узнав о существовании мастерской.

"Разменивается человек, как правило, на пустяки. А ему кажется, стоящим делом занимается".

"Но не могут ведь все как ты шедевры делать".

"Так пусть учатся. Хоть всю жизнь. Вот тогда и не обидно будет на склоне лет сознавать своё ничтожество".

"Терять мне было нечего, — продолжал Игорь, и я по обыкновению своему полез на рожон: — Неужели ты думаешь, что ублажая своим искусством всяких ублюдков денежных, делаешь для человечества великое дело? Конечно, извини за такой каверзный вопрос".

2

Всё походило на сон.

— Кажется, пожаловал я к тебе не вовремя? — повернулся Игорь к калитке.

— Раз пришёл — милости прошу! — несколько витиевато бросил Гиргишан, беря его под руку, чего с ним никогда не случалось ранее.

Игорь заупрямился.

— У тебя гости? Я никого не знаю. Неудобно.

— Свои люди сочтёмся... Прошу!

Он, кажется, попал на съезд, где председательствовал Гиргишан.

— Слово Гевашеву Игорю Васильевичу! — сходу объявил Гиргишан. Все зааплодировали. Ошарашенный Игорь заалел от смущения и ложного стыда. Огляделся, всё располагало к доброжелательному к нему отношению.

— Давай! Давай! — поторапливал его Гиргишан.

— Так причём тут я? — удивился Игорь, — Что говорить?

— Что хочешь, то и скажи, а мы разберёмся! — сказал бородатый мужчина. — Экспромтом... То, что на душе наболело. Можешь фокус показать... Или трюк отмочить.

— Давай с цифрами, — подсказал Гиргишан.

Наконец Игорь понял, ему отводилась роль телепата. Естественно, ни в какую телепатию он не верил. Он и раньше изумлял и покорял знакомых трюком со столбиками цифр. И сейчас, видимо, Гиргишан так и представил его как уникального исполнителя таинственных проявлений психики. Что ж он им сейчас нос утрёт.

По его команде вырваны из записных книжек написанные добровольцами листочки со столбиком из четырёх чисел, и все присутствующие изъявили желание принимать участие, так как считали, что здесь на подпольном съезде уникумов из Одессы и Одесской области не место равнодушным и празд­ношатающимся лежебокам.

У каждого брал он листок, и писал, отворачиваясь, каждый раз одно из четырёхзначных чисел как предсказанный ответ на обороте.

"Прошу,— говорил феномен владельцу листочка. — Сосредоточьтесь, не спешите. Прочитайте каждое число про себя и выберете то, что вам больше всего нравится.

И участники "шоу" потрясены, удивлены пред­сказанными ответами. Да, оказывается, то во что наука не верит, существует в действительности. И Игорь их, как и было условлено с Гиргишаном, в этом не разубеждал.

В завершение встречи уникумов взял слово Гиргишан.

— Друзья! Мною движет вполне понятная и объяснимая любовь к каждому из вас. Что уготовано нам судьбой?.. Вы и сами хорошо знаете. Но все, же я скажу — по себе сужу — нельзя пропасть в безвестности! Подойдут годы — вытурят из производства и куда пенсионеру деваться? Хочешь, не хочешь, а придётся идти в сторожа, швейцары, гардеробщики, кинут кость...

Гиргишан дошёл до того предела, где начинается очернительство правильности пути нашего государства, а это Игорем не поощрялось. Дружба с Бадьиным на многое раскрыла глаза. И, как казалось ему, умный проницательный Гиргишан, не понимал того влияния на умы людей, сам того не ведая, великих зодчих — Ленина и Сталина, потому и не верит в светлое будущее.

Но это было совсем не так. Он был идейным вождём. И везде находились приверженцы его идеологии процветания. И в Омске, и в Одессе, Белгороде и в Прибалтике. Невидимыми нитями вовремя деловых командировок он опутывал страну и даже выходил за её приделы.

Тем временем на глазах почтенной публики под руками невзрачного человечка из Одессы, одетого с иголочки, обыкновенная бумажка превратилась в пятёрку, и лежала рядышком с банкнотой настоящей, и никто не брался их визуально отличить.

— А доллары можешь? — раздался голос, несмотря на тридцатилетний возраст, облысевшего брючника, человека уникального, конечно, в Игоревом понимании. Он и мерку с вас снимет, и так сошьёт, что вы не перестаете удивляться пошивом брюк. Садитесь — не жмут, складка на месте, и вдруг вы замечаете восхищённые взгляды на ваших брюках. К нему годичная очередь. Сами люди деньги дают, спасибо говорят, умоляют: "Пошей!"

— А есть доллары?

— С собой нет!

Под одобрительный гул голосов брючник сникает.

На этот раз Гиргишан поднял руку, шум стих.

— Жизнь, — продолжал монолог председатель съезда уникумов, — состоит вот в чём... Прошу многоуважаемого Игоря Васильевича показать трюк с верёвкой.

В руках у Игоря целых два метра бельевого шнура. Бросает любопытным. Смотрят, щупают, возвращают. Пританцовывая, делает движение одно, другое, перехватывает верёвку в нужном месте, двигает натренированными руками.

В руках брючника ножницы. Они внушительных размеров.

— Режь! — командует чародей. Связывает, показывает узел, собирает и осторожно высвобождает верёвку. Чудо — она целая, показывает пустые руки. Все так и ахнули: "Ведь сами резали! Не может быть!"

— Может! — зычно ставит всё на свои места Гиргишан, — Так и в жизни, верёвку на два куска режут, на узел связывают, она целой оказывается. Ну, а теперь к делу. Кто выступит?

Игорь не выдержал и взял слово. Гиргишан помрачнел, но возражать было не в его натуре, он на веру пускал рассуждения.

— Надумал, так скажи честному народу, что о нём думаешь?

— А то думаю, что не годится частным пред­принимательством заниматься, но это правило. А вы — исключение и я вас понимаю и восхищаюсь каждым из вас. Каждый из вас неповторим.

— Что из этого?

Игорь, к удивлению своему, не среагировал на невоздержанность брючника и продолжал в том же тоне ещё минут пять.

— Стадо баранов, руководимое львом сильнее стада львов, руководимых бараном, — назидательно изрёк Гиргишан. — Так сказал не Заратустра, а наш Берёза... Кто "за"? Прошу голосовать. Так воздержавшихся нет. Единогласно!

— Во даёт!.. — искренне выразил своё отношение к происходящему Игорь.

— Он и не то ещё могёт, — шутливо подмигнул Гиргишан: — Вот послушайте: Берёза глупости не сморозит.

Тут он вспомнил, что где-то слышал прозвище Берёза. А-а, так это было в Жовтневом. Когда строили дорогу из интерната до спального корпуса.

Игорь внимательнее поглядел на Берёзу и окончательно узнал — тот, как и Игорь был учителем только не английского языка, а физкультуры и второй год мотался по Одесской области в поисках вакансии преподавателя. И, кажется, безуспешно.

— Берёза это кличка? — спросил Игорь у брючника.

— Нет, это фамилия у Родика такая. Привыкли все так называть. Как что, так — Берёза. И удобно, и понятно. Ты только посмотри на него. Он ведь, как барышня, в любом наряде пригож и статен. Словом — настоящая берёза. Стоп кадр! А это ещё что за номер готовится?

— Граждане!.. — обратился к присутствующим сам Берёза: — Попрошу излишне эмоциональных депрессивных и нервных, а также эпилептиков покинуть зал!

Он придирчиво оглядел присутствующих.

Игорь мужественно выдержал свинцовый взор Берёзы.

Тот жестом подозвал Гиргишана, перекинулся с ним словом.

Игорь догадался, что речь — о нём. Засмущался и в то же время обрадовался: "Молодец Гиргишан! Не подвёл под монастырь.

— Это наш человек, — сказал Гиргишан залу. — На подлянку органически не способен. И человека не продаст, даже умирая, за горбушку хлеба и каплю воды. Головой за него отвечаю,

— Я тоже доверяю Берёзе! — подал голос брючник.

Гиргишан поднял руку:

— Ставлю на голосование! Кто за приём Берёзы в наше сообщество?.. Против?.. Воздержавшихся нет! Поздравляю вас, молодой человек, от всего сердца!

К Берёзе пробрался дед Новомлинский, снискавший славу костоправа, с пылом старика пожал руку. Затем о чём-то пошептался с Гиргишаном. Тот покивал, жестом выразил согласие. Костоправ вернулся к Берёзе, сказал ему несколько слов, и Берёза покинул зал.

Гиргишан попросил добровольцев из присутствующих снять люстру.

"Зачем это?!" — недоумевал Игорь. Однако задавать вопросы не стал.

Люстру быстренько сняли. К этому времени появился Берёза, он держал в руке бельевую верёвку.

— Он что вешаться хочет? — громким шёпотом спросил Игорь. Все обернулись, посмотрели на него, как на идиота.

— Так точно ваше благородие, — бодро ответил Береза. — Посему советую психически неуравновешенным, слабонервным закрыть глаза и не смотреть.

Спустя минуту костоправ торжественно возгласил:

— Всё готово! Можешь начинать!

— А часы? — спросил Берёза, стоя на табуретке с петлёй в руках,

— Извини! — сказал костоправ. — Запамятовал, сей секунд представлю.

Внесли настенные часы с боем. Костоправ завёл их.

Игорь понял: старик хладнокровен потому, что в курсе происходящего. Обязанности ассистента самоубийцы выполняет быстро и точно.

Берёза обвёл взглядом "аудиторию"; с ухмылкой спросил:

— Так, а про главное не запамятовали?

— Я за тебя плачу, — шепнул Игорю Гиргишан, зная, что у того в кармане ни гроша.

Игорь с недоумением сказал:

— А что разве надо платить за вешание?!

— Думаешь, он всерьёз повесится? — вопросом на вопрос ответил Гиргишан.

— Ну, а если? Да ещё нагрянет милиция, тогда как?

Гиргишан показал рукой на костоправа:

— Он кого хочешь с того света вернёт... Молчи и не мешай смотреть.

— Какую музыку ставим? — спросил костоправ, включая радиолу: — Флейту, наверное?

— Её самую! — крикнули из зала.

Надевая на шею петлю, Берёза стал громко, даже со слезами на глазах, прощаться с публикой:

— Ну, граждане-братья, не обессудьте, лихом не поминайте! Жил я по совести и чести, никого не обманывал, чужого не брал. Хотел только быть самим собой. Но разве в силах человек в эпоху безвременья сохранить себя?.. Не может! Потому и вешаюсь. Лучше смерть от собственной руки, чем разложение личности.

Игорь похолодел, ему хотелось вопить, спазмы сдавили горло. На его глазах вешается человек — самым натуральным образом: обнажённый по пояс, босый, в белых подштанниках. И даже припас белые тапочки для последующего погребения! В дверях зала стоит настоящий гроб.

В руках заметно волнующегося Гиргишана были цветы, много цветов. Костоправ делал своё чёрное дело с чувством, толком, расстановкой. Потом он обошёл всех зрителей и каждому шепнул что-то на ухо. Приблизился к Игорю, тихо сказал:

— Под бой часов выкладывай на стол красненькую, лады?

"Чем не мерзавец, — мысленно возмутился Игорь, — человек вешается, а у него сармак (деньги) на уме".

Происходящее на его глазах походило на дурной сон. "Может, я сплю, и вся эта мерзость чудится? — думал он в смятении. — Должно быть, переел вчера, либо перевозбудился. И мозг преподносит сюрпризы — один другого похлеще... Нет, только подумать! Надо же учудить — вешать самого себя, когда жизнь удивительна и хороша".

Костоправ громогласно возвестил: "Аминь!.." Раздался грохот опрокинутой табуретки. Игорь открыл глаза, распахнул их как можно шире, слушая похоронный бой часов. Он видел посиневший язык самоубийцы, лицо без кровинки, полуоткрытые зрачки.

Зрители дрожащими руками, были и такие, подавали костоправу на стол "красненькие.

Гиргишан криво вдруг усмехнулся, пробормотал:

"Ну и дела-а!.."

Наконец Игорь встрепенулся и зашептал:

— Сделай же что-нибудь, Гиргишан!.. Ведь так можно и взаправду дуба дать!

— Молчи! Так Берёза на хлеб насущный деньгу зашибает!

— Так что это фокус-покус?

Вопрос так и остался в ту роковую минуту открытым и безответным.

Бой часов кончился, В замогильной тишине костоправ разрезал верёвку над поникшей головой. Встав на поднятый с пола табуретку, бережно положили они с Гиргишаном бездыханное тело Берёзы с петлёй на шее на пол, устланный специально для такого ритуала ковром. Быстро сняли верёвку с шеи и, приподняв тело, уложили в гроб. Тотчас раздался звук органа — это врубили магнитофон.

И под музыку Баха торжественно подняв гроб с несчастным, со скорбными лицами вынесли тело из зала.

Гиргишан тут же возвратился и в гробовой тишине провозгласил торжественно и очень серьёзно, что грядёт час, когда в нашей советской конституции, разумеется, кроме всех прав, которые трудящимся дал Великий Октябрь будет и право человека на смерть.

Игоря занимал вопрос: что происходит там вне зала, куда вынесли гроб с покойным Берёзой? Он попытался туда пройти, но Гиргишан не разрешил, стал на пути.

А за кулисами, как казалось Игорю, полным ходом шло успешное восстановление всех функций организма Берёзы: искусственное дыхание, компресс, массаж, мокрое полотенце, И вот чудо наяву из чудес — глаза безумца йога медленно приоткрылись. Потом совсем распахнулись, и наконец, к радости и костоправа и Гиргишана, он вышел из оцепенения. Порозовел, к нему вернулись движения.

Когда воскресший Берёза вышел на сцену, все завопили от радости, выхода из шокового состояния.

Костоправ потянул его за рукав, приглашая на свежий воздух, В дверях, в которых только что стоял гроб с его телом, Берёза остановился:

— И жизнь хороша, и жить хорошо! А в нашей буче боевой, кипучей и того лучше!.. Умирать пока всерьёз не собираюсь и вам не советую. Передумал так сказать. А что посоветовать на прощание о нашей незабываемой встрече? Могу сказать, живите вопреки абсурду бытия вас окружающего. Де­лайте, господа присяжные заседатели, свою игру. До новых встреч!

3

Не надо далеко ходить, чтобы встретиться с тем с кем пожелаешь, надо лишь добраться до центра Измаила и поискать там. Так Игорь и сделал, когда возникла необходимость пообщаться с Берёзой.

Возле собора у Детского мира они и встретились.

Берёза насмешливо оглядел Игоря с головы до ног и, удовлетворённый осмотром, сказал:

— Опять ты арапа заправляешь? Справедливости захотелось?.. Ну, покажи, где она?

Игорь только что изливший, как принято говорить, душу, усмехнулся тоже:

— Выходит, по-твоему, нет её?

— Земеля!.. Скажи, галстук можно купить? — хихикнул Берёза.

— Какой галстук!? — оторопело глянул на него Игорь.

— Разумеется, пионерский, — ответил Берёза.

— Да их в магазине навалом!

— Таак! Значит, там можно купить и остальную атрибутику: знамя и горн? — продолжал Берёза с ухмылкой, — А разве это справедливо? Ведь это священные реликвии, обагрённые кровью наших отцов и матерей! Братьев и сестёр! И ты предлагаешь купить реликвии за грязные деньги?

— Довод неубедителен, — отрезал Игорь, — хотя я как-то об этом никогда не задумывался.

— А ты задумайся на досуге... Ладно! Готовь четвертной! — пожал плечом Берёза.

— И!..

— Нагую несправедливость я приведу пред твои синие очи, — закончил Берёза.

— Идёт! Сегодня же добуду "сармак".

Мозг Игоря заработал в нужном направлении: он решил сбагрить в "Голубом Дунае" свой нейлоновый плащ, который был несколько великоват. Тщательно осмотрев плащ, буфетчица Соня спросила:

— Сколько просишь?

— Пятьдесят рублей.

Буфетчица выпучила глаза, отрицательно покачала головой:

— Нет, миленький, нет! Больше сорока пяти за такой плащ никто не даст.

Игорь трепыхнулся и раз, и другой, но старания были напрасны. Соня была неумолима, и он поднял "лапы" вверх. Зажав в потной ладони сорок пять кровных, помчался к Берёзе, желая воочию убедиться в торжестве несправедливости, процве­тающей в рамках самого справедливого в мире го­сударства.

Берёзу нашел у Ильи, знакомого по литобъединению, хотя самого хозяина в квартире не было.

— А Ильюша где?

— А мы разве не хозяева своей страны? — ухмыльнулся Берёза при виде "четвертной", галантно пропуская Игоря в квартиру. — Давай проходи, Земеля! Это улица — моя. И дома все мои.

Берёза и раньше обращался к Игорю как Земеле, но на этот раз наблюдательный Игорь отметил про себя, что возможно Берёза и был тем самым человеком, который проявил почему-то повышенный интерес к подвалу с железной дверью. И в его памяти свежи были впечатления от ребят и зага­дочного Ковыля. "Что ж всему своё время, — подумал лишь он и не стал допрашивать Берёзу, чтобы не спугнуть. — Не сегодня так завтра сам и засветится", — утешился он этой мыслью.

— Ну, прямо артист! — восхищённо сказала одна из девиц.

Лёд в отношениях с Берёзой тронулся, и Берёза предстал Игорю в новом свете. Окружение девиц-кокоток красноречиво подтверждало: их друг, и кумир Берёза являлся одновременно и "хозяином", и владельцем "девочек". Стоило ему глянуть на них "по-своему, либо сделать знак посвященным, как в отношениях "сторон" воцарялась гармония и полное взаимопонимание.

"Странно, но компания эта невесела, — подумалось вдруг Игорю. — Вероятно, нет денег, чтобы сообразить на праздник души!.."

Отчётливый шум, похожий на возню, прервал его мысли. Затем из соседней комнаты донёсся шёпот:

— Кто там?.. — спросил у Березы Игорь.

— Да "на примерке" Мара там, с одним чудиком-чмуриком, — неохотно сказал тот.

"Мара у Ильюши?! — удивился Игорь. Это никак не вязалось с моральными устоями Бершадского. — Скорее всего, он на работе и ничего не знает".

— Он знает, знает, — будто прочитав мысли Игоря, заверил его Берёза. — Прежде чем дать мне ключ от квартиры, Илья дотошно расспросил, кого я намерен привести к нему. Когда я просветил, что собираюсь "возродить ради интереса Мару", так сказать, отговорить деваху от второй попытки самоубийства, он лишь посмеялся. А она чуть было душу богу не отдала в пятницу, наглотавшись снотворных таблеток. Сейчас вот в этом вертепе отошла, и жить захотелось.

— Расскажи, как ты это сделал?

— Давай я тебя с дедом Новомлинским сведу! Он слывёт чудотворцем! Людей воскрешает! Попроси, чтобы взял тебя к себе в ученики. Верный кусок хлеба! Я в тот раз, когда вешался, заработал столько сколько ты и за год, работая в школе, не заработаешь!.. Ты я слышал, гипнозом владеешь?

— Да, как тебе сказать… Многого не понимаю!

— Орлова видел?

— Иосифа Орлова видел!.. Силища!

— Как-нибудь встретимся и на эту тему пообщаемся! Лады?

— Я "за"! Так, значит, этот чмурик сейчас там? — Игорь кивнул на дверь смежной комнаты, — активно возрождает Мару?

Берёза с ухмылкой возразил:

— Не совсем так!.. Она сама себя возрождает. С пьянкой завязывает! Если хочешь, загляни туда... Прелюбопытное, скажу тебе, зрелище.

— А вот я покажу тебе сейчас зрелище! — как из пивной бочки прогудел голос Мары.

Берёза, а за ним Игорь вошли в комнату, — без окон. Щёлкнул выключатель, "гостям" представилась эротическая картина: полуодетая Мара с "фарой" под глазом лежит на полу; рядом с нею — знакомый пароходственник при галстуке, с голыми ногами. Подруга Мары — Майя — сидела к ним спиной.

— А ну, гасите свет! Кому сказала?! — истошно завопила Мара.

Берёза хмыкнул, послушно исполнил "просьбу".

Вся компания чинно расселась на полу. На этот раз никто не заготал: слишком официальной казалась обстановка.

Разговор почему-то не клеился. Мара не подавала голоса, пароходственник тоже молчал. Берёза пожал плечами, вопросительно посмотрел на Игоря, оправляя ворот рубашки. Девочки-кокотки сохраняли напускно-развязный вид.

Берёза встряхнул головой, поднялся и молча, пошёл к двери. За ним — остальные, включая Мару, но без пароходственника.

Спустя несколько минут в комнату к ним влетел и "кавалер".

— А ты зачем явился?! — завопила Мара: — Я не звала тебя!

— Так зачем же тащила с собой в вертеп? — отпарировал злой, как чёрт, пароходственник.

— Затем, что ты денежный.

"Кавалер" кинулся к ней с кулаками, но путь ему преградил Берёза.

— Ша-а, приятель! — сказал он. — В чём, собственно, дело?

Тот не удостоил Берёзу ответом и заорал на Мару:

— Деньги мои забрала? Верни!..

— Какие?!. — с готовностью ответила Мара: — В купюрах или мелочью?.. Если они у тебя пропали, будем шмон делать. Перевернём всё вверх тормашками, а найдём.

— Я говорю на полном серьёзе, — поостыл немного пароходственник: — Мне отчаливать пора домой, а в кармане ни гроша не оказалось!..

— Таак, ты её подозреваешь? — прервал "гостя" Берёза, жестом указывая на Мару.

Тот сверкнул глазами, но промолчал,

— А ну, девочки, ваше слово, — весело сказал Берёза кокоткам: — Терпеть не могу воришек! Взять квартиру — это куда ни шло, но по карманам?! Не верю, что так можно опуститься! Ну, ты, Майя, говори!

— Что я могу сказать?! — огрызнулась та с воз­мущением.

— А всё-таки скажи! — завелась Мара: — Скажи этому крохобору, какая я!

— Ну, ты, конечно, профура из профур, наипервейшая! — протянула Майя.

Мара кинулась к ней, вцепилась накрашенными ногтями в начёсанные волосы подруги.

Берёза подскочил к ним, дал слегка ребром руки по шее обоим:

— Прекратить!.. Как ведёте себя в почтенных домах Измаила?!

— Нет, а я скажу! — кричала Майя. — Почему лишаете слова?

— С тобой не соскучишься, — мирно пропела Мара, подмигивая Берёзе; обняла его сзади. Игорь увидел краем глаза, как её руку скользнула в боковой карман Берёзы, что-то туда положила. Потом Мара выдернула свою руку, жестом сделала "пока!"

В ту комнату, куда пошла Мара, скользнул и ковалер.

— Уже уходишь?.. — донёсся оттуда несколько фальшивый голос Мары.

— Всё!.. У меня вопросов к тебе больше нет! ~— ответил мужлан-пароходственник: — Это было в первый и последний раз.

И тотчас выскочил в первую комнату.

— Ну и как? — невинно спросил его Берёза.

— Да никак!.. — вызверился на него мужлан: — Выпусти меня!

Берёза молча выпустил кавалера.

— Может, проветримся? — поднялся с места Игорь.

— Сиди! — пробормотал Берёза. По его виду стало заметно, что он вроде поджидает кого-то. Гости затаились — и не напрасно. Раздался стук в дверь квартиры, затем двойной звонок подтвердил это предположение.

— Наверное, Илья собственной персоной вламывается, — сказал Игорь:

— Уже соскучился по дому? Ну, девочки, вам предстоит последний и решительный бой! Вы готовы?

— Ещё спрашиваешь!.. — ответила вторая из кокоток. Игорь всё путал их, походивших друг на друга. Майя и Марина были намалёванные и оштукатуренные одинаково сходно. Ни дать ни взять голливудские звёзды! Только бесталанные и безголосые.

Однако звонок и стук в дверь оказались ложными. Вероятно, обозлённый пароходственник хотел вернуться в квартиру, да раздумал по какой-то причине.

В квартире настала долгожданная тишина.

Берёза машинально постукивал пальцами по крышке стола, не отрывая взгляда от двери. Казалось, он ждёт появления облапошенного мужлана. Игорь смотрел на Берёзу и вспоминал недавнее прошлое.

Несомненно, он наталкивался на этого красавца, праздношатающегося и задолго до их знакомства и догадывался о несложившейся судьбе и о мытарствах. Вроде бы и он имел высшее образование, как и Игорь Васильевич. Поскольку оба не ладили с администрацией, Игорь Васильевич возмущался, но с ним никто не считался: завучи, не дослушав его разъяснений, предлагали ему написать заявление "по собственному желанию". Несколько раз их пути пересекались, и потом на некоторое время Игорь Васильевич потерял след Берёзы.

Спустя время они случайно встретились в Измаиле, под магазинным тентом, укрываясь от дождя. Над ними сердито рокотало небо, изливая на грешную землю потоки воды. Гремели раскаты грозы, даже не предупредив о себе мокрых горо­жан. "Произвол на небесах сходен с произволом завучей и директоров школ", — уныло думал Игорь Васильевич. И снова погружался в баталии с администраторами: "А я хочу у вас остаться! И ничего писать не буду", — упрямо твердил он.

"Всё равно напишите, — спокойно возражал директор Маковейчук, глава последней школы, откуда уволили Игоря Васильевича. — Оснований у нас предостаточно. И причин — тоже".

Вернувшись в настоящее, Игорь спросил Берёзу:

— Сколько нас, праздношатающихся таких, в Измаиле?

Тот пожал плечами:

— Много, брат. Цифра аховая. Зашкаливает за 6 тысяч изгоев.

— Откуда тебе известно? Берёза рассеянно ответил:

— У меня крёстная в Бюро по трудоустройству.

— Так в чём же загвоздка? — спросил Игорь. — Да, тебя куда захочешь, туда и возьмут. Стоит лишь тётке своей заикнуться.

— А мне, куда предлагают, не хочется, — ответил Берёза со смешком.

— Уж не записался ли ты в пожизненные тунеядцы?! — засмеялся Игорь.

— Просто не хочу пахать там, где неинтересно.

— Человек всё-таки рождён для дела, — сказал Игорь.

— А я делом и занимаюсь, — ответил Берёза. — Стою, вот, под тентом! И не просто стою, а обмозговываю: где бы червонец достать, но так, чтобы отдавать не надо было бы, чтобы не сгорбиться прежде времени, отрабатывая долги грешные?

— Но ведь даром никто не даст, — заметил Игорь.

— А я и не прошу даром.

Обычно на этой ноте разговор заканчивался, поскольку их дружбу можно было считать "шапочной". Однако Берёза на этот раз не собирался уходить.

— Знаешь, почему я с тобой дружбу вожу? — внезапно сказал он.

Игорь невольно задумался: "А действительно — почему?"

— Ни в жизнь не догадаешься! — сказал Берёза.

— Тогда объясни понятно, — заинтересовался Игорь.

Берёза криво усмехнулся, простодушно сказал:

— Потому, что ты не пьёшь.

— Только за это уважаешь?!

— Не только! Ты единственный человек, который зовёт меня к разумной, по-настоящему большой жизни. Ясно, как солнечный день, изречение: "Человек рождён для великого дела, а большинство смертных занимается делишками. А дела-то у прокурора!" — и Берёза захохотал, остервенело вращая глазами.

Игорь ничуть не обиделся, когда Берёза, оборвав искусственный хохот, уставился ему в глаза острым взглядом — будто хотел то ли вывернуть их наизнанку, то ли увидеть некое "внутреннее устройство" в организме Игоря, которое не принимает алкоголь — это единственное благо в скучной жиз­ни рядового индивидума планеты Земля.

В свою очередь, Игорь хотел досконально разобраться: что является главной пружиной в симпатичном двуногом существе по имени "Берёза"? Что заставляет его тунеядствовать, вести жизнь, позорящую гордое имя "человек"?

— Вообще-то, не мастак я философствовать — ответил Берёза, и по-дружески хлопнул Игоря по плечу; Да так крепко, что Игорь прогнулся от тяжёлой руки бывшего перворазрядника по баскетболу. Хотел обидеться, но вспомнил, что на такую шутку "нельзя обижаться".

Вскоре опять застучали в дверь, прозвенел звонок.

— Наверное, Илья, — сказал с облегчением Игорь. — Пойду, открою,

Однако это был пострадавший мужлан.

— Скажи мне, приятель, ты вроде помягче своего дружка, — с опаской глядя на Берёзу, начал пароходственник, — скажи, как на духу!.. Кто-нибудь на улицу выходил?

— Нет как будто... А что?

— Хватит притворяться нехорошо это. У меня деньги пропали.

— А я причём?! — смущённо возразил Игорь.

— Притом!.. Помоги шмон вместе сделать.

— На, смотри!..

Игорь вывернул карманы. В них оказались трёшка, один рубль и тридцать пять копеек мелочи.

— Не густо! — насмешливо проговорил Берёза. Потом зло спросил мужлана: — Может, и мне показать карманы?

— Да, — ответил пароходственник,

"Вот сейчас и раскроется обман", — спокойно подумал Игорь.

Берёза с презрением глянул на мужлана, вывернул свои карманы.

Кроме сорока трёх копеек, там не было ничего, если не считать носового платка с вышитой каёмкой и огрызка карандаша.

Затем унизительная процедура коснулась и девиц. У них денег не оказалось — ни в кофточках, ни в платьях. Так себе мелочь на транспорт, губные помады, «тени».

Мужлан присвистнул от разочарования.

Берёза издевательски посочувствовал ему:

— Может, ты еще, где побывал до нас, а? Смотайся ещё и туда. Ведь без башлей и не туда, и не сюда... А перед нами извинись! Ты был с Марой, вот с ней и разбирайся. Мы тут ни при чём. Извинись!.. Так я говорю, Игорь?

Пароходственник буркнул себе под нос нечто похожее на извинение, задом открыл дверь квартиры, мгновенно исчез.

Спустя минут двадцать покинули квартиру Ильи Вернадского и они. Мара и Майя сказали обоим «До свидания!» и быстрой походкой, о чём-то совещаясь, пошли в центр города.

Поравнявшись с витриной парфюмерного магазина, Игорь и Берёза снова увидели мужлана. Тот был пьян.

— Подойдём-ка? — сказал Берёза.

— Зачем? — равнодушно спросил Игорь.

— Так вот, я облаю его, вдобавок возьму за гривок, приласкаю... — Ребром ладони он рассёк воздух: — Все эти манипуляции проведу на глазах у почтенной публики. И мне ничего не будет...

— Так не бывает! — вскипел Игорь, — Лучше пойди, отоспись. Впрочем, если желаешь в лазарет на пятнадцать суток, то пжалста! Я тебя не держу. Ваше мнение, девочки? — Он обращался к достойным всяческих похвал двум барышням на выданье. Щебечущие, сияя глазами, они с неподдельным любопытством и беспечностью смотрели на белый свет.

На Игоря барышни посмотрели как на чокнутого и не сочли нужным ответить.

Ещё через несколько шагов Игорь заметил двух женщин. Одна из них горячо убеждала в чём-то подругу, Игорю показалось, что обе искоса поглядывают в их сторону. Проследив направление его взгляда, Берёза решительно направился к женщинам, ибо в искусстве "кадрения" он был великим умельцем.

< Предыдущая		Следующая >