ОДИН СЫН НЕ СЫН, ИЛИ

ПОЧТИ ДЕТЕКТИВНАЯ ИСТОРИЯ

 

Бывают непредсказуемые обстоятельства, когда и волевой человек может стать жертвой изощрённого садиста. На собственном примере его пациент Антон испытал это.

Как-то раз напросился к Игорю Васильевичу в гости один давний знакомый, в прошлом неплохой редактор технической литературы, ныне грузчик одной из московских булочных.

— Давненько мы с тобой, Васильич, не смотрели в глаза друг дружке. Я забыл, какого цвета твои,

— А я, Владимир Аркадьевич, — прилаживая трубку к уху, отозвался Гевашев, — помню какого цвета ваши.

Привычка у него такая сохранилась, разговаривать на "вы", даже если с человеком в приятельских отношениях.

Как обычно, Владимир Аркадьевич приехал на полчаса позже, и застал своего знакомого в хорошем настроении.

— Пациент у меня, Владимир Аркадьевич, — шепнул Игорь Васильевич, — прелюбопытный. Антоном звать. А это Миша! Сосед, Дружим мы семьями. Заходите! Знакомьтесь!

Когда они обменялись рукопожатиями, и расселись по креслам, Игорь Васильевич продолжил сеанс по законам Социальной логики — своеобразный настрой на чудесное обновление организма и исцеление.

— Так вот, уважаемый Антон, берём статистику самой развитой, разумеется, в кавычках, страны — Соединенных Штатов. Шестьсот тысяч коренных американцев умирают, не доживая до шестидесяти лет. Отчего, как думаете? От инфаркта. Ежегодно.

Владимир Аркадьевич развёл руками в недоумении. Ему всегда думалось, что у нас плохо, а там, в дальних странах, необыкновенно солнечно и радостно живут люди.

— Вот Миша, наш ассистент, — продолжал ликбез Игорь Васильевич, — также не знает правды-матки об Америке.

— Почему ты за меня расписываешься? — поджал губы Миша.

— Да потому, Мишенька, — по-свойски обратился к нему Игорь Васильевич, — что и вы не знаете статистики. А ведь два миллиона, перенесших инсульт, к примеру, в возрасте тридцати пяти-сорока лет, это цифра аховая. Я убежден, болезни у человека от неправедного восприятия бытия. Это, когда он чёрное принимает за белое и наоборот. И ещё болезни от неуверенности в завтрашнем дне.

Антон по приказу раскрыл глаза. Проморгал ими. Осмотрелся. Поднялся, решив очевидно уходить от столь бурного обсуждения проблем, когда и своих полно.

— Рановато вы собрались, — жестом усадил его Игорь Васильевич. — Это мои ассистенты, — успокоил он пациента, указывая на Владимира Аркадьевича и соседа. — Обращаются люди за помощью, иногда как к последней инстанции. Я не просто отвлечённо рассуждаю, я вас настраиваю на исцеление. Ищу первопричину вашего недуга. Разумеется, без приборов, по наитию! Кстати, вот карточка. Заполняйте, обратная связь — укажите телефон. Можно анонимно, только имя. Как предпочитаете.

— Только имя.

— Будь, по-вашему.

— Имя... Антон так Антон. Вы, кстати, тёзка Макаренко.

— В честь его и назвали.

Пока Антон заполнял карточку посетителя, врачеватель не отрывал от него глаз. На вид не старше сорока пяти, вроде не воевал ни в Афгане, как довелось его старшему сыну, ни в Приднестровье. В защитниках Дома Советов в трагические дни октября 93 года не значился, а уже целый букет болезней. Сказал ему об этом. Антон развеселился.

— Откуда болезни? Жизнь такая.

— Какая?

— Непростая. Вековая! Нас... сами понимаете, а нам некого. Он вроде прощупывал Игоря Васильевича.

Владимир Аркадьевич и Миша помалкивали, переводя взоры с него на Антона. Когда Антон вышел в туалет, Миша спросил:

— Что общего между вами?

— Как что? Дети. И у тебя, и у меня, и у него, — Игорь Васильевич показал на появившегося Антона, — и у Владимира Аркадьевича, у всех у нас сыновья. А это признак генетически здорового человека. Представляете, Миша, у Антона как и у тебя, трое пацанов. Не один и не два, а трое. Вот с каким человеком свела, меня судьба! И я ей благодарен за это.

— Что-то я тебя не пойму, — нахмурился Миша. — Он гость твой или клиент? Или, — улыбнулся, — и то и другое? По какому вопросу он здесь?

— Болеет.

— Все мы, — встрял Владимир Аркадьевич, — болеем одним вопросом: где взять деньги и желательно в крупных купюрах.

— Ну ладно. Все мы люди занятые и больше отвлекатьоя от сеанса по чудесному исцелению не будем. И стесняться Антон, так ведь зовут вас? — Не будет, раз вы здесь, Антон, выкладывайте начистоту, как спалось сегодня, как обстоят дела дома?

— Плохо. Соседи хреновые.

Игорь Васильевич стал его успокаивать:

— Аналогичная ситуация и у меня самого, и у Миши. Трое ребят у него, а мыкается с подселением. Разве так можно? Вот в Северной Корее у каждой семьи есть отдельная квартира. У них нашим руководителям поучиться надо, а не набираться опыта там, где проблемы с жильем. Но мы отвлеклись. Приступим к делу. Вот мне за пятьдесят, а я не болею. А почему, как думаете?

— Действительно, Васильич, — навострился Владимир Аркадьевич, — давненько хотел спросить: почему люди болеют, а ты здоровенький?

— Да потому, — назидательно заговорил Игорь Васильевич, — что грязь генетически нездоровых людей ко мне не пристаёт. Прививка у меня от неё есть. И никаких вакцин не надо. А себе панацею от болезней придумал.

— Какую?

— Мишенька, ведь это так просто. Просто надо спасти человека! Кого от пьянки, кого от вырождения, а вот Антона, нашего замечательного современника, от болезни. Вот сейчас разберёмся, что у вас за болезни!

— После моего чудесного исцеления возьмёмся за моих соседей и их заодно исцелим, — заржал Антон.

— Вот только надо хорошо покумекать, — рассмеялся Миша, — отчего их будем лечить?

— Игорь Васильевич знает! — авторитетно заявил Владимир Аркадьевич. — Так, Васильич?

— Моим соседям, — нахмурился тот, — ни прививки, ни панацея не помогут. Там, где скрытая патология социального восприятия бытия, санпропускник нужен и места, где Макар телят не пас. Ведь недаром у народа нашего в запасе пословица "горбатого могила исправит". Большевики знали это. И с большой пользой для того, чтобы здоровых людей обезопасить, выявляли горбатых и раз... И в намордники. После смерти вождя мирового пролетариата и трудовой интеллигенции большевиков коммунисты отстранили от политической и экономической власти. Один Громыко Андрей, опытнейший дипломат, Министр Иностранных дел на посту остался. Не поднялась у Хруща на соратника Сталина рука.

— Кого ты имеешь в виду? — помрачнел Миша.

— Хрущём Иосиф Виссарионович называл Никиту Сергеевича.

— А Хрущёва!

— Молодец, Мишенька! Соображаешь. Так вот после смерти вождя и товарища всех угнетённых некому стало отщепенцев-перерожденцев намордники надевать. И расплодилось великое множество заумных людей с энциклопедическими познаниями. Вот в этом и трагедия советского народа. Его боль и печаль.

Владимир Аркадьевич так и закатился от смеха:

— По твоей логике получается, что горбатые от рождения власть политическую захватили и народ ограбили, так что ли?

— Вы же здоровый человек, Владимир Аркадьевич!

— Не совсем, но, в общем, здоров.

— Должны понимать — продолжал экспериментатор — Всё дело в рассудочной деятельности человека. Все люди говорят правильно. Но правильность, может быть, как и случается частенько, тупиковой. Люди-манипуляторы убаюкивают нашу бдительность, опутывают сетями лжи, лести, как паук ткёт свою паутину, чтобы поймать жертву с одной только единственной целью — высосать из неё жизненные соки для своей мерзкой жизни. Вот Антон меня понимает, а почему? Да потому, что он обладает рассудочной деятельностью, той, которая и делает его психику нормальной, а тело — свободным от недомоганий.

— Когда-то был таким, — заерзал Антон, заметно волнуясь, А сейчас вот головные боли мучают, спина даёт знать.

— Давно?

— С месяц, как ЧП со мной приключилось. — Почти детективная история.

— Вот когда-нибудь под настроение вы мне её и поведаете. Может, запишу для коллекции. Я к тому же не только врачеватель, но и писатель, правда, без членского билета. Вы ведь ещё молоды. Должны понять раз и навсегда, что нельзя приписывать себе то, чего никогда у вас не было и быть не могло.

— Но я их постоянно ощущаю. Иначе, зачем вас отвлекать от дел?

— Нуу! — протянул Игорь Васильевич при гробовом молчании своих подставных ассистентов. — Загнули. Дела у прокурора, а у нас — делишки. — И тут же фальшиво пропел: "С чего начинается Родина..." — сделал паузу, картинно уставился на Владимира Аркадьевича.

— Опять двадцать пять! Это равносильно спросить: "Откуда дровишки?"

—"Из леса вестимо", — заулыбался и Антон.

Миша, молча, изучал всех.

Игорь Васильевич стоял на своем.

— Таак! "...С чего начинается Родина?'

— Ааа — протянул Миша, заёрзал на стуле. — "С картинки в моём букваре".

— Так вот, — назидательно заговорил Игорь Васильевич — наша Родина начинается с намордника.

— Не понял, — помрачнел Владимир Аркадьевич, разглаживая усы и бороду. Русский по паспорту, по внешности "лицо кавказской национальности", он на мыслителя производил приятное впечатление, как единомышленник и эрудированный собеседник по телефону. Они частенько обменивались мнениями по текущим событиям.

— Не согласен!— Антон резко поднялся, глянул на часы, заворчал, что столько времени потерял зазря и что он лучше позвонит, раз вместо дела разгорается спор. И уже от двери у него вырвалось:

— Родина для меня, что мать. Она у меня одна и другой никогда не будет!

— А у ваших детей?

— Они, когда вырастут, сами определятся.

— Тогда будет поздно. Мы, взрослые, за них в ответе! — вставил Владимир Аркадьевич.

— Давайте все вместе найдём общие точки соприкосновения и будем плодотворно работать. Приступим к делу, как говорил незабвенный Никита Сергеевич: "За работу, товарищи!' — и положил начало развала Державы. От себя лично могу уточнить: "За работу, господа-сотоварищи!" Насколько я вас понимаю, Антон, — жестом приглашая пациента обратно в комнату, — ваши соседи считают вас лодырем и нахлебником в семье, раз ваша супруга работает, а вы нет и перебиваетесь, как сами мне поведали по телефону, случайными заработками. И дома вы с женой воюете. Понятно, откуда у вас проблемы со здоровьем.

Антон согласно закивал головой.

— Сели поудобнее, — Игорь Васильевич сделал жест, давая понять Владимиру Аркадьевичу и Мише, чтобы меж собой не разговаривали, и попросил Антона закрыть глаза. Убедившись по дыханию в том, что пациент заснул гипнотическим сном после двухминутных манипуляций, Игорь Васильевич стал восстанавливать архитектонику Антона.

— Вот вы образованный человек, — почему-то он решил, что тот с высшим образованием. И напомнил ему, что никто и ничто не мешает Антону открыть глаза со счётом пятьдесят. И с чувством, толком определиться в пространстве и во времени, чтобы решить самому проблемы со своим здоровьем, с домочадцами и соседями. "Пусть выговорится! решил экспериментатор и не стал его перебивать.

Минут через десять приступил к коррекции психики по законам Социальной логики, И попросил присутствующих и Мишу и Владимира Аркадьевича поучаствовать в этом праведном деле.

— Конфуз с поступлением в университет вышел. Так и остался без диплома о высшем образовании.

— Может это к лучшему,

— Может быть, — лицо Антона помрачнело. Осунулось.

— Экзамены, надеюсь, всё же сдавали?

— С экзаменами порядок.

— Так всё же почему, как думаете, вас не приняли?

— Собеседование не прошёл. Сейчас я понимаю: не брали в вузы с большевистской ориентацией.

— А кем хотелось стать?

— Когда маленьким был, хотел быть дипломатом,

— А кем стали?

— Легче ответить на вопрос: кем не стал.

— И всё же, чем вы комиссии не понравились?

— Понимаете, там был Колесников, завкафедрой политэкономии, человек с причудами. Спросил про моё отношение к Ильичам, А я вопроса не понял и полез на рожон. У нас, сказал я ему, только один Ильич. Ульянов Владимир Ильич. Один. Один-единственный, и во множественном числе таких гениев человечества не бывает...

— Так, простите, насколько я разбираюсь, — вставил Владимир Аркадьевич, — Ленина и Крупскую их единомышленники и соратники так ласково и величали — "Ильичи".

— Первый раз такое слышу, — развёл руками недоумевающе Миша.

— Верно! — продолжал Антон, — Но об этом я узнал намного позднее. Да, к тому же я назвал Колесникова многоуважаемой номенклатурой без рода и племени, короче, нагрубил.

Профессор погорячился, и высказался против моего зачисления в университет. При этом улыбнулся, ехидно посоветовал созреть для напряжённых занятий в следующем году.

— И вы?

— Даже и не пытался. Так и остался технарём.

— А как семья, дети?

— Тоже конфуз вышел. Развёлся.

— Разве вы не москвич?

— Нет, орловский я. Слышали про орловских рысаков?

— Слышать-то слышал, но не могу назвать вас рысаком. Роста вы среднего. А рысаки — это рысаки. Приходилось видеть их ещё на ВДНХ в старое доброе время. Я рад за вас, Антон, с памятью у вас всё нормально, но, — Игорь Васильевич многозначительно сделал паузу, — нам надо восстановить генетическую память, ту память, которая была у вас от рождения и под воздействием экстремальных условий ослабла.

— Как?

— Давайте с вами договоримся не разговаривать, чтобы с вами ни происходило. И я сделаю невозможное. Сделаю то, во что официальная медицина не верит и не хочет верить, сталкиваясь с подобными фактами.

Как и полагается, Игорь Васильевич провёл сеанс целебного гипноза по полной программе. Пациент вспомнил то, что должен был вспомнить, и забыл то, что должен был забыть. Но его проблемы оказались намного серьёзнее, чем он мог предполагать. Спокойные его руки вдруг повели себя самым странным образом. Сам он заёрзал на стуле, очевидно припоминая, где он находится, и не совсем отдавал отчёт, что с ним происходит» Все молча, наблюдали его пробуждение. Вот он открыл глаза. Огляделся. Собрался уходить. Достал портмоне.

— Что-то я вас, Антон, не пойму. Безработный, а с деньгами. Поделитесь секретом, где вы их достаёте?

— Да взял взаймы у знакомого. Ремонт квартиры затеяли. Дом старинный, ветхий. Потолки протекают, с кранами, унитазом проблемы. Соседи грозились в суд подать.

— Надо до суда не допустить. Но как соседи общаетесь?

— Жена здоровается, дети тоже, а я вот для них белая ворона. Вымогают деньги на ремонт протечек в потолке, и немалые. А дом наш с баланса списан и капитальному ремонту не подлежит. Я говорю соседке, что дело не во мне, а в сантехнике, которую ещё с пятидесятых годов не меняли. "Это ваши проблемы!" А я ей: "Проблемы у нас с вами общие. В одном царстве-государстве живём, в одном доме с одной отопительной системой, Разница в том, что батареи у вас горячие, а у нас ледяные. Когда сантехники хотели выяснить, в чём дело, их на порог не пустили".

— А она кто?

— Тёща соседа.

Вскоре прояснилась взрывоопасная ситуация, в которой оказался пациент. Дело осложнялось ещё тем, что так называемый сосед был оперативником в МВД. Игорь Васильевич знал, что в одной только Российской Федерации от противоправных действий сотрудников милиции пострадали сотни тысяч людей за последние пять лет. Перед ним был конкретный человек; которому повезло, что он вышел на него. И обязан был его спасти и по законам Социальной логики проявить архитектонику Антона, как скажем рентген просвечивает лёгкие. Шаг за шагом опять стрессовые наслоения и он, как единомышленник, должен стать на положительные жизненные позиции. Только дополняя друг друга, избавляемся оттого, что рушит человека.

— И вам, Антон, надо знать один из законов Социальной логики:

"Если ты, человек, сам себя не научишь уму-разуму, тебя никто не научит".

— Я это знаю.

— Так вы говорите... — намеренно сделал паузу Игорь Васильевич, — с вами произошло ЧП. Интересно... В двух словах о нём и желательно предысторию. Чтобы не отвлекаться, прикрыли глаза. Дыхание лёгкое, ничто вас не беспокоит и не будоражит и плавно, свободно изливается то, что должно излиться.

И то, что поведал клиент, впечатляло.

...Как-то раз телефонный звонок оторвал Антона от мытья посуды. Он услышал раздражённый голос тёщи соседа:

"Тамару ко мне. Пусть ко мне зайдёт. Опять потолок залили. Лёня придёт с дежурства, по-другому разбираться будет".

И "пи-пи-пи" в трубочке.

— Я, — продолжал Антон, отнёсся спокойно. За десять лет пребывания в доме привык и к тону и к угрозам. Но то, что они затеяли ремонт своей квартиры, меня крайне заинтересовало. Значит, решил я, тёща разнюхала, что нас в скором будущем не переселят и как пробивная баба, а её дамой не назовёшь, добилась-таки в РЭУ ремонта, ссылаясь на протески в туалете и комнатах. Ремонт — дело, понятно дорогостоящее, но она выхлопотала бесплатный ремонт. Месяц слышалось постукивание из-под пола и гул голосов. Заменили унитаз и нам. Поставили "БУ". Бывший в употреблении. Сами знаете, себе, небось, новенький, а семье многодетной "Бэушный". Бог с ними. Полегчало на душе у меня. Вроде исчерпана конфликтная ситуация. И на тебе, где-то в пятницу опять двадцать пять. На этот раз звонок в дверь и опять она, эта баба. Стоит, подбоченясь, и с ухмылкой опять приглашает, пока зятя нет, полюбоваться на пятно на кухне. Разумеется, Тамара, так зовут мою половину, спустилась вниз. Ну и мне охота поглазеть, в чём дело. Всё же не одна у бандеровцев на растерзание, а вдвоём. Наверняка там, подумал я, и жена зятя, и злюка тёща. Спускаюсь, дверь приоткрыта, переступаю порог. Есть на что посмотреть. Полы сверкают. Коридор загляденье, кухня как в лучших домах Парижа, и малюсенькое пятнышко на потолке возле стены. Так и есть, как раз на этом месте у нас холодильник. Свет как-то выключили, то ли ремонт, то ли ещё что, холодильник разморозился и дал течь. Спохватились мы поздновато. Полы гнилые и протекло к соседям. Прямо как заколдованный круг какой-то. Не одно, так другое. Ну, ничего, было бы здоровье, так и его нет, — Антон замолчал. Лоб наморщился, по нему видно было, как он пытался вспомнить, что же произошло дальше.

Игорь Васильевич как исследователь человеческой психики и врачеватель не только души, но и тела, провёл раскодирование. Миша ему помог, Антон оказался в горизонтальном положении на двух раздвинутых столах. На одном голова на другом ноги. А сам он в эйдетическом состоянии, в том самом, когда ничто, в том числе и критика и самокритика, не мешают свободно изливаться человеку.

— "Вот!" — пальцем с перстнем тыча в белоснежный потолок, громогласно изрекла, — по его описанию, — вновь

ожившая перед ним жена оперативника, крупная располневшая особа.

Антон самоотверженно противостоял агрессии, как говорится обрушившейся на него как снег на голову в майский день.

— "Полы гнилые. Отношения между нами ненормальные. И вообще в нашем царстве-государстве всё, как и на Западе с человеческим лицом, прогнило".

— Правильно говоришь, Антон, — шёпотом заговорил Игорь Васильевич, помогая пациенту морально противостоять, как ему представлялось, агрессии изменников социалистической Родины. Напомни этой семейке холуев антинародного режима, что статистика тому подтверждение. Повтори! По СПИДу лидируют Соединённые Штаты Америки — 218300 больных. Миллион глухих детей. А с избыточным весом миллионы людей… Молодец! — вслушиваясь, как Антон старательно проговаривает вразумительные слова, прошептал врачеватель. — Продолжай Антон!..

— "У нас ситуация такая: двое взрослых, трое детей, а у вас: трое взрослых, а детей двое".

Антона так и тянуло на философию. Но философия любая, включая марксистско-ленинскую, заведёт в наше время в социальный тупик. Только логика — Социальная логика любой ориентации выводит из тупиков. Ей и воспользовался Игорь Васильевич.

— Что тебе говорит дочь патологии?

— "Я устала от него, — повторил спящий уже в гипнозе Антон вновь услышанные слова, — скажи ему, — обратилась молодка к своей матери, — чтобы он ушёл. Демагогия это".

— Ну, какая это демагогия, — стал подсказывать Игорь Васильевич, предварительно узнав, как величают жену соседа, а Антон усердно повторять:

"Не пью, не курю. И не колюсь. В семье мир и согласие. Двое сыновей плюс дочь. Стабильное продолжение рода. Такими, как я, восхищаться надо. В пример ставить, только тогда и возродится наша Держава! А выяснять отношения между соседями, кто лучше кто хуже, дело гнусное, подлое и человека нормального здравомыслящего недостойное.

Скажем прямо, и откровенно. Ремонт у вас почему-то сделали бесплатный, а дело это по нашим временам дорогостоящее, а нам... нам шиш!"

Антон подхватил инициативу... Обалдевшая от такого развития событий компания Игоря Васильевича, молчала, словно воды в рот набрала. И вскоре они узнали много любопытного.

— "А кто вам мешает ходить и хлопотать, — завелась, багровея, возмущенная "наглостью" Антона соседка. — Я ведь ходила целый месяц каждый день и добилась своего".

Антон не сдавался.

— "Вот поменяют у нас, как и у вас, сантехнику, тогда и порядок будет".

— Антон, а нет ли ещё кого-нибудь? К кому ты обращаешься? — вопросил Игорь Васильевич.

— "Сосед появился".

— Глаз, Антон, с него не спускай, — подключился экспериментатор к расследованию ЧП. — Нет ли у этого костолома в руках какого-нибудь предмета? Револьвера, или дубинки? Не спеши с ответом! Память у тебя великолепная. Что он тебе такое сказал, что на тебе лица нет?

— "Тебя жалею. Триста тысяч в трёхдневный срок надо выплатить нам, а иначе придётся полтора миллиона выплачивать через суд".

— Таак, Антон, я тебя понял. А как он одет, этот самый ментяра?

— "Футболка, спортивные штатовские штаны и тапочки на босую ногу".

— Из какой из трёх комнат он появился, не обратил внимания?

— Из той, что прямо по коридору.

— Ну, а сам, он каков, и откуда?

— "Бугай, на каких пахать и сеять надо. С Западной Украины".

— "Лимита!" — ухмыльнулся Владимир Аркадьевич.

Игорь Васильевич приложил палец к губам, а также стал делать знаки, чтобы он не мешал проводить дознание.

— До ЧП с ним общался?

— "Мимоходом. Изредка виделись, но никогда не разговаривали, вроде и не из одного подъезда".

— Антон, ты должен осознать, что дело в другом. С позиции силы и продажного правосудия он выясняет отношения с отцом троих детей. С человеком, который никогда не пил и не курил и в будущем не собирается этого делать... Но пока ты, Антон, этого не говори. И пару слов про подъезд.

—"У нас то и дело бомжи. В подъезд заходят, ночуют, гадят. А его что-то в эти дни и не видать и не слыхать. Чует бандеровец, что с бездомными шутки плохи, и он своих домочадцев опасается. Да и взять с бомжей нечего. Одна головная боль. Потому и делает вид, что всё человеческое ему не чуждо. Сам-то он в цивильной одежде ходит. В джинсах, кроссовках. А зимой в классной дублёнке.

— От него надо подальше держаться!

— Так он вплотную подошёл! Странно, но меня тащит неведомая сила назад, ничего не понимаю, ведь он не ударил меня. Споткнувшись о порог, я падаю спиной на лестничную площадку. Тело моё становится ватным и совсем неохота подниматься. Пытаюсь, но ноги не держат.

Всё это время Антон, оцепеневший, висел в воздухе. И понятно было: Антону всё это грезилось. И надо было познать первопричину его страданий. Время от времени Игорь Васильевич командами шёпотом побуждал его быть в этом состоянии. И он вспоминал, проговаривая свои злоключения, называя часы и давая описание места, где происходило это событие, тут же забывая о том, что говорил.

— Что это? — продолжал Антон, вернее его подсознание. — Что-то бесформенное склонилось надо мной. Расплывчаты очертания. Страха нет. И нет, сил подняться. Всё передо мной в дымке. Но вот и Тамара моя проясняется, вижу и соседку, но не чётко, в тумане проплывает дверь соседей, а вот шума, как она закрылась, не слышу. Что-то говорит жена, но я как глухой, не слышу. Сейчас поднимаюсь вверх по ступенькам. Сейчас слышу:

— И кто тебя просил приходить, да к тому же заниматься нравоучением? Сам виноват, что произошло", — слышу, как отчитывает меня Тамара,

— Словом, Антон, получилось как в басне знаменитого баснописца Крылова "... У сильного всегда бессильный виноват!"

— Это точно! — усмехнулся Миша.

Пахло подлостью — все этот гнилостный запах ощущали.

— Антон! У тебя от рождения феноменальная память! Он ударил тебя?

Антон молчал, видно было, как он изо всех сил напрягается. Вот-вот прогнётся и упадёт. Но экспериментатор и это предусмотрел. Он не стал подвергать его столь долгому эксперименту. Через минуту-полторы Антон стоял в вертикальном положении. И к удивлению и Миши и Владимира Аркадьевича неведомая сила стала вращать его тело, а он сам воспроизводил в мельчайших подробностях, то, что ощущал после того как ментяра его выпроводил столь странным способом.

Оказалось, что на третий день Антон стал физически ощущать и тело и спину. Возникало учащённое сердцебиение, когда он проходил мимо той злополучной квартиры, вслух материл своего палача.

Такое поведение экспериментатор одобрял. И искренне советовал, проклинать заодно всех, кто о нём плохо думает.

— Вот одному человеку приснилось, — подытожил эти откровения Игорь Васильевич, что одна рука короче другой. Он проснулся в холодном поту, дрожащими руками замерил сантиметром руки — они оказались у него одинаковыми. Только тогда он поверил, что это был дурной сон. Мало ли кому что может присниться? Лучше всего снам не верить. В уме до пятидесяти досчитать и проснуться! — скомандовал врачеватель и добавил:

— Замечательно при этом себя чувствовать. Нигде никаких болей нет и быть не может! Ты, Антон, всегда, в любом возрасте чувствовал себя замечательно, а девяносто два года — не предел твоей жизни. Человек ты не злопамятный, но правильно сделал, что обратился за профилактикой своего общего психофизиологического состояния к Игорю Васильевичу,

Когда Антон досчитал до пятидесяти, глаза его сами открылись. Ими он по рекомендации мыслителя проморгал.

— Если ты, — продолжал мыслитель, глядя ему в глаза, — здоровый, уравновешенный человек, который ночами спит как младенец крепким непробудным сном, а утром просыпается со светлой головой, пусть обе руки твои, человек, сами подымутся со счётом десять, если мы на правильном пути! И пусть окаменевшие останутся на месте, если я тебе не помог.

Владимир Аркадьевич ещё такого чуда не видел. Он поражён исцелением и не скрывает своего восхищения. Со счётом десять руки исцелённого Антона действительно стали подниматься, хотя Миша искренне хотел их движение остановить.

— Окаменели и застыли в пространстве и времени, — поднял руки свои с растопыренными пальцами Игорь Васильевич над пациентом. — Ты человек генетически здоровый, хвала твоим родителям. Попробуй опустить руки самостоятельно. И смотри мне не подыгрывай! Только зря стараешься, то, что они окаменели и не опускаются, — признак полноценности человека, и цельности его натуры!

Руки так и не опустились, сколько обескураженный, потрясенный Антон ни пытался их опустить.

— Человек ты, Антон, здоровый от рождения. Потому и есть у тебя здоровое продолжение рода — сыновья. И есть и исписанная трудовая книжка, а сам-то в армии миллионов безработных бедолаг как номенклатурная жертва. Секрет прост — не вписываешься в новый распорядок прозападной жизни по-американски, а остаёшься истинно советским человеком — частицей не поставленного на колени советского народа.

— Так ведь нет Советского Союза, — тихо молвил Владимир Аркадьевич.

— У тебя, Владимир Аркадьевич, сколько сыновей?

— Один и дочь.

— Вот ты по образованию кто?.. Молчишь! Редактор технической литературы, так? А работаешь кем?.. Ты сломался, потому и нет у тебя понятия "советский народ". А у него и у него, — Игорь Васильевич пальцем указал на Антона и Мишу, — есть Держава, единая и неделимая. С Кавказом, Молдавией, Средней Азией как у Пушкина. А почему? Да потому, что они от народа не отрывались! Вот сейчас и проверим это великое восприятие бытия. Посмотри в глаза мои, Антон! И произнеси вслух:

"Рученьки мои милые…"

— Рученьки мои милые, — эхом отозвался Антон и в точности повторил то, что произнёс врачеватель:

— Если я здоровый и полноценный гражданин моей необъятной Родины, у которого легко разрешаются жизненные проблемы, движения мои легки и доставляют удовольствие и радость. Я могу кувыркаться и петь от радости и по-детски смеяться. Голова моя свободна от недомоганий и просторна, и я смогу выжить в экстремальных условиях, рученьки мои милые, опуститесь со счётом десять, как я сосчитаю, и не опускайтесь, если что-то неладно с моим здоровьем.

Антон сосчитал до десяти и его руки действительно опустились, а сам он оживился и совсем не собирался уходить, так заинтересовался таинственными явлениями своей психики.

— Представьте себе, — пояснил Игорь Васильевич и ему и своим гостям, — если бы ты был бы болен, твои руки так бы и не опустились. Ты здоров как бык.

Антон попытался, было возражать, но расхохотался, заявляя, мало ли кому что могло присниться. Игорь Васильевич предложил ему кувыркнуться через голову. Некоторое время тот колебался, а потом с возгласом "Была, не была!", взял и перекувыркнулся. Раз, другой! И сам обалдел от такой прыти.

Прощаясь с ним за руку, Игорь Васильевич сделал напутствие:

— Приходили вы, Антон, для профилактики. А профилактика по восстановлению рассудочной деятельности нужна каждому, включая и президентов и депутатов Государственной Думы...

— Чтобы легче думалось, — пожали руку Антону и Владимир Аркадьевич и Миша на прощанье.

На лестничной площадке, задумавшись, Антон вновь достал портмоне.

— Дорогой Антон, — остановил его мыслитель. Двое ребят, да девочка у вас. Думай о них. Посидели, пообщались, разбежались! Под настроение позвоните! Привет семье! — Пожал руку и стоял на площадке до тех пор, пока не запищала и не стукнула входная дверь.

— Ну-у-у, Васильич, ты даёшь! Неужели вылечил? — Сверху вниз оглядел его изумлённый Миша.

— Так он и не болел ничем.

— Да он разогнуться сам не мог; не то, что кувыркаться, — заговорил, возбуждаясь, Миша. — Просто скромничаешь. И так просто вроде потрепались и готово! Чудеса! В голове никак не укладывается. Как ты это делаешь? А с виду обыкновенный человек!

— Таак, Мишенька, на чём мы остановились? Вспомнил! С вопроса на засыпку "С чего начинается Родина?" Наглядно показываю!

Провёл своих гостей в другую комнату и показал на трубу.

— Проблемы такие же! И не только у Антона, но и у меня и сотен тысяч москвичей, ручаюсь головой! Вот она ночью зимой, лет пять тому, как лопнула, хлынула горячая вода. Звонят соседи: "Заливает!" И понеслась душа в рай — таких гадостей и угроз довелось наслушаться от соседей, что в пору их в дурдом отправлять! Вызвали "аварийку". Воду отключили — и вся помощь! Наутро сантехник бухой из РЭУ пришёл, замотал место протечки резиной. И так по сей день, заплатка и осталось. Вот полюбуйтесь! И если её и не прорывает, так это, потому что воду перекрыли и труба ледяная. Никто сваривать и не собирается.

— Дело труба! — помрачнел Владимир Аркадьевич,

— Ладно! Так всё же: с чего начинается Родина? Ладно! — мыслитель сжалился над ними, достал из тумбочки металлический намордник для дога. Помахал им, дал в руки подержать. Объяснил:

— Кто-то просил меня приобрести намордник, но так и не забрал, Не нести, же вещь обратно в магазин так он у меня и остался. А им сделал наставление по-другому: — Чтобы выжить в наших условиях лихолетья, надо каждому честному человеку обязательно по наморднику приобрести на всякий пожарный случай. Так спокойнее. Знаешь, что в любое время, как кто пасть раскроет на тебя, скажем. Владимир Аркадьевич, а вы сразу на рыло намордник и надели для безопасности и ждите пока большевики не придут. А они придут! И уведут псину куда следует. Запомнили, что дог без намордника опасен? Опасен! А с ним он беспомощен! Но нуждается в изоляции.

— Ладно! Я пошёл домой! — засобирался Миша.

— Да и мне пора! — поднялся Владимир Аркадьевич. — Обещался пораньше домой прийти, да вот не получилось. И где время брать? Честно, я обалдел. Чудеса! Может, Антон подставное лицо, чтобы меня удивить? Так я калач тёртый, меня на мякине не проведёшь!

В первом часу ночи Владимир Аркадьевич позвонил Игорю Васильевичу.

— Ты ещё не лёг спать?.. Ладно! Зашёл я по пути к своему знакомому, он розничной продажей книг занимается, А в прошлом кэгибист. Сам понимаешь, рассказал о случае с Антоном. Тебе было бы интересно с ним по этому вопросу встретиться.

— Владимир Аркадьевич! Его соображения?

— Он оказывается в курсе таких дел. Помнишь, Антон утверждал, что его вынесла какая-то волна, а удара он не почувствовал.

— Помню, — вроде и не он, а Владимир Аркадьевич проводил этот эксперимент. — И что из этого следует?

— Ты мне как-то рассказывал, что в армии не служил. Так?

— Может, это к лучшему?

— Вот у меня, Васильич, эта книга. Так и называется "Оружие самозащиты". Знакомый дал на два дня. Так вот на странице сто четвёртой читаю: "Скорпион. Парализатор-электрошок. Производство США. Оригинальная конструкция, удобно помещается в руке. При нажатии кнопки парализует любого противника!" Понимаешь, любого противника.

— Вот и разрешение этой загадки, — воскликнул Игорь Васильевич. — Вам, Владимир Аркадьевич, надо следователем работать, а не грузчиком.

—- Так ведь не я, а знакомый помог с этим вопросом разобраться. И утверждает, что офицерскому составу МВД аналогичное устройство электрошока отечественного производства выдали для самообороны.

— Теперь и ежу понятно, что бедняга Антон оказался подопытным кроликом для офицера МВД. Хорошо, что хоть тот не избил.

Через неделю звонок от Антона.

— Игорь Васильевич?

После приветственных фраз и слов благодарности бывший пациент заявил:

— Хочу посоветоваться.

— Чем смогу, постараюсь помочь, — заверил Игорь Васильевич его.

— Вспомнил, как сосед дотронулся до меня каким-то предметом...

Удивлению Антона, казалось, не будет конца, когда Игорь Васильевич его просветил, что к чему.

— А вы откуда это знаете? Что, Тамара рассказала? И когда успела?

Вроде Антон его разыгрывал, притворяясь Незнайкой. Но он то знал, что у его пациентов и сны и явь переплетаются. И может статься, что сон воспринимается за реальность, и наоборот.

Потому и заверил его, просто это совпадение. И вообще это всё могло присниться. Вот одному человеку приснилось...

— "Что одна рука короче другой?" Так я этот анекдот знаю!

— Антон! А я знаю тот анекдот, который вы стали рассказывать, — и Игорь Васильевич вкратце изложил ту историю, которая с ним приключилась, И осторожно поинтересовался его самочувствием,

— Пока не жалуюсь! Вашу книгу от корки до корки прочитал. Много полезной информации. Ребята мои на "дзюдо" помешались, дочь гимнастикой увлечена. В секцию спортивную ходит. Сам я работу подыскиваю. Больно мне по душе ваша книга "Аля-улю, или Мыслитель на вахте". Может и мне пока заводы, фабрики стоят, перебиться — в вахтёры податься?

— Может быть! Вы ведь, Антон, участия в развале Державы не принимали, не принимаете и принимать не желаете, поэтому у вас и проблемы! Что я могу посоветовать: держитесь подальше от соседа и его тёщи. Человек он военный. Бояться не надо, но и нельзя терять бдительности. Живём то в смутное время.

— А я и не боюсь!

— И помнить надо, что у врагов наших в арсенале кроме шоковых устройств есть ещё подслушивающие аппараты...

— Знаю.

— Надо помнить, что иногда сбываются вещие сны.

— Ну, кто не помнит "Как ныне сбирается вещий Олег…" Пушкина.

— Правильно. Помните, как ко мне приходили?

— А как же. Прекрасно помню.

— Для чего?

— Как для чего? Ну, во-первых, познакомиться с вами, с уникальным человеком. А во-вторых, для профилактики организма.

— Ну, а сами вы когда-нибудь болели?

— Понимаете, времени у нас с женой нет, чтобы болеть.

— Ладно! Вот и договорились. Приятно пообщаться со здоровым и нормальным человеком. Позванивайте. Ну, а сейчас, баиньки! — На том и расстались.

На следующий день без звонка пришёл Миша со слесарным инструментом.

— Да ладно, Мишенька! — попытался его отговорить от ремонта кранов Игорь Васильевич. Потом даже обрадовался. Ведь это здорово, что никто не просил, а у человека у самого появилось желание и потребность быть полезным в обществе, И он действительно, где было возможно, поменял вентиля. И два крана, как по мановению волшебной палочки, перестали капать.

— Ведь это так просто, когда знаешь, как сделать! — воскликнул Игорь Васильевич удовлетворённо. — А я вот, когда ремонтом занимаюсь, обязательно пальцы себе отобью и ногти переломаю.

— Ты, — проговорил степенно, не сводя с него карих глаз, Миша, — совсем другое дело. Гений! Зачем тебе самому гвозди забивать? У тебя другие задачи!

Пили чай с пряниками, когда позвонила Тамара — жена Антона.

— Игорь Васильевич? — удостоверившись, что именно на другом конце провода и есть врачеватель, стала интересоваться, поможет ли Антону его визит к нему.

— Вот у вас, — спокойно заговорил Игорь Васильевич, — двое мальчиков... Таак?

— И дочь! А что?

— Так вот, а у меня пятеро сыновей.

— И к чему вы это говорите, не пойму. Я вас спрашиваю, вы можете, помочь моему мужу или нет?

— Отвечаю. То, что произошло в квартире у соседей, вы видели?

— И что из этого следует?

— Когда Антон упал...

— Я вас поняла, вы хотите знать, что было дальше...

— Я знаю, что Антон зацепился каблуками за порог и упал навзничь и в этот момент кто-то наклонился над ним. Кто?

— Сосед!

— А вы где находились?

— На кухне, но слышала, как мать с дочкой закричали: "Не делай этого!' А я стала его от Антона оттаскивать.

— Антон об этом знает?..

— Нет?..

— Тогда и не говорите! И держитесь от соседей подальше.

— Как подальше, раз соседи? Отдали уже половину требуемой суммы.

— Не надо было этого делать!

И он вкратце объяснил ей, что произошло на самом деле, но она не поверила.

— Они такие культурные.

— Так и американцы культурные. Но это не мешает им бомбить не согласных с их политикой! Помните Хиросиму и Нагасаки? Да Вьетнам приплюсуйте. А вообще телефон ваш у меня есть, мой у вас. Будут ещё какие-нибудь проблемы, звоните! — и, не дожидаясь ответа, повесил трубку.

— Кто это звонил?

— Мишенька, позвонила жена нашего друга Антона, Тамара.

— Мою жену зовут Валя. Я думал, что это она.

— А она вредная?

— Точно!

— Почему, Мишенька, она у тебя вредничает? И у меня Оленька вредная... Следует всем мужикам знать назубок один из законов Социальной логики: у кого стабильное продолжение рода — у того и жена вредная, но не злопамятная. И выход один — стать покладистым и, когда она вредничает, надо отнестись так, как будто она не к тебе, а к твоему двойнику обращается. Кстати, двойник, так сказать Чёрный человек, есть у каждого. Только так можно сохранить семью, а иначе хватай шмотки и беги, куда глаза глядят, пока "крыша" не поехала!

— Потому жена Антона вредничает?

— Правильно! Она Фома неверующая к тому же в такое лечение не поверила. Простим ей великодушно её заблуждение и вредность. К тому же денег не брали! Давай ещё по чашечке кофе для тонуса!

Миша не отказался и старательно вникал в суть дела.

— Сосед его не ударил, так? — Игорь Васильевич заметил, как Миша согласно кивнул головой — А Антон оказался на площадке в бессознательном положении за дверью, как это? — И просветил его. — Во время такое живём, когда и мышцы качать не надо. Надо просто приобрести аппарат шоковый. И тогда никакой злодей не посмеет обидеть,

— Лучше пошить токонепроницаемую рубашку, — засмеялся догадливый Миша.

— Но если говорить серьёзно; надо знать законы Социальной логики. А один из них гласит: "Капиталистический рай, куда нас, россиян, ведут на закланье иноземные пастыри, представляет собой бордель, в котором правят секс и насилие".

— Вот что, — решительно сказал Миша, — дай мне телефон Антона, я сам позвоню и предупрежу, что знать его не знаю, если они этим негодяям остальные сто пятьдесят тысяч отдадут!

— И я так считаю, Мишенька! Каков подлец, ведь мог за здорово живёшь шоковым устройством угробить хорошего человека!

Проводил Мишу, а когда возвращался, мимо косо на него посмотрев, прошёл сосед — "головная боль", как две капли воды схожий с соседом Антона, И невольно закралась мысль, а если такую "шутку" попытается тот отчебучить с ним, как быть? Рассмеялся, представив, как всем миром надевают на такого "шутника" припасённый для такого случая намордник для дога.

Дома сказал жене;

— А ведь здорово, что кроме наших гнусных соседей, есть ещё Миша, и Владимир Аркадьевич и Антон. Простые, но

самобытные люди. И вполне заслуживают, чтобы о них узнала вся страна.

< Предыдущая		Следующая >