ГЛАВА II

Как поют и говорят камни?

x

Полторы тысячи лет до Рождества Христова был в Египте большой и красивый город, который назывался „стовратные Фивы”. Его развалины сохранились и до сего дня. По этим развалинам и по надписям на них и по старинным книгам можно узнать, что это за город. Он был выстроен на берегу большой и красивой реки Нил.

Вот как описывает очевидец того времени этот город:

„Широкою гладью расстилается поверхность Нила. Цепи холмов, окаймляющие реку с обеих сторон, расступаются около Фив и дают простор могучей реке. На её правом берегу, за горами, тянется мёртвая горячая пу­стыня, которая идёт вплоть до Красного моря. За горами левого берега такая же пустыня. Египтяне говорят, что она безгранична, а за нею начинается уже царство смерти”.

„Могучая священная река Нил течёт здесь между двумя рядами гор. Они, словно стены, защищают её от сыпучих песков пустыни. Около реки кипит жизнь. По обоим берегам Нила тянутся плодородные равнины. На зеркальной поверхности воды плавают цветы лотоса, в прибрежном тростнике тысячи разных птиц и зверей нашли себе убежище от солнечной жары…. Поля покрыты жатвой; у колодцев растут тенистые чинары; финиковые пальмы, старательно поддерживаемые, образуют прохладные рощи”.

„Фивы раскинулись по обе стороны реки. Непреодолимые преграды, в виде дамб и плотин, защищают улицы и дворцы города от наводнений. На правом, восточном берегу — местопребывание фараонов. У самой реки стоят громадные каменные храмы бога Аммона; за ними до самой подошвы гор тянутся дворцы царей и вельмож и тенистые улицы, где дома горожан теснятся один к другому. Пёстро и оживленно движение на улицах Фив...”

„Западный берег Нила тоже украшен храмами и памятниками. В зелени видны громадные колоннады храмов, стройно возвышаются аллеи сфинксов. Возле храмов лепятся маленькие лачужки и хижины”.

____________________________________________________________

*) Сфинкс — небывалое чудовище с головой и грудью женщины и с туловищем и ногами львицы. В таких сфинксов верили древние египтяне и высекали их из камня.

___________________________________________________________________

„На этом берегу — места погребения, „город мёртвых”, которому дано название „Мемпониум". В хижинах живут бальзамировщики; в небольших домиках находятся целые склады и лавки, где продаются каменные и деревянные саркофаги (гробницы), полотняные пелены для обертывания мумий, украшения для них, животные для жертвоприношений богам. Там и сям движутся по направлению к могилам и от могил похоронные шествия; ещё издалека слышно, как поются священные молитвы”.

ложбина — Азасиф; за нею идут высокие, круто спускающиеся скалы известковых гор, обращённых к утреннему и полуденному солнцу. Внутри огромной отвесной скалы покоятся древние цари в саркофагах прохладных могил, к которым ведут длинные лестницы и высокие каменные стены. Перед этою скалою раскинулся великолепный храм. Его воздвигла царица Нумт-Амен, о чём гласят надписи на стенах; священная аллея сфинксов, длиною 1.600 футов, ведёт к этому храму. Внутренность его, скрытая за гранитными воротами, дворами и отлично украшенными галереями, высечена в скале. Далее высится ещё несколько больших храмов, построенных фараонами разных династий, между прочим, и Тутмесом; наконец, здесь же раскинулось большое здание храма Аменофиса III”.

____________________________________________________________

*) Древние египтяне, погребая своих мертвецов, старались сохранять их от тления. Для этого они вынимали из трупов внутренности, а тело пропитывали особыми смолами и бальзамом. Такая подготовка трупа к погребению называется бальзамированием, а бальзамированный труп называется мумией.

__________________________________________________________

„Перед ним возвышаются две огромные статуи, высеченные из целого камня. Одна статуя поставлена перед северной, другая — перед южной стороной здания. Вместе с подножием их вышина доходит до десяти сажен. Громадные изображения сидят на каком-то подобии трона, сложив руки и устремив вперёд неподвижные каменные лица”.

„На одной из этих огромных статуй есть надпись, которая гласит: „Царь истины, сын солнца, Аменофис, много возлюбленный богом Аммоном-Ра, воздвиг эти изваяния в честь своего отца Аммона. Он поставил ему эти огромные статуи из твёрдого камня".

Статуи эти действительно громадны. Если бы их поместить во дворе большого четырёхэтажного дома, то головы этих статуй возвышались бы над его крышей.

Ширина каждой статуи между плечами — три сажени. Вес каждой из них не меньше трёх миллионов фунтов.

Громадные статуи, сооруженные по воле фараона Аменофиса, должны были говорить всем временам и народам о силе и могуществе его царствования.

Сооружены они были около четырёх тысяч лет тому назад.

Над ними пронеслись тысячи лет. Их жгло солнцем, хлестал самум, их било время, но они не боялись и времени, подобно тому, как его не боятся и другие египетские постройки — храмы, сфинксы, гробницы, пирамиды... Недаром ещё в глубокую старину сложилась у египтян пословица: „Всё боится времени, но и время боится пирамид”, и не только пирамид, но и других египетских памятников... Перед каменным фараоном мелькали столетия, как часы, и в страшном безмолвии смотрел он на судьбу своей страны... Он видел грозных завоевателей персов и их страшного царя Камбиза, видел завоевателей македонян, видел славу египетских царей из рода Птоломеев, видел победоносных римлян. Все эти завоеватели владычествовали над Египтом, одни за другими, тираня и обдирая египетский народ, каждый на свой лад. Сменялись насильники, оставались постоянными только народные страдания... А годы шли да шли. Разрушились многие храмы: сожжены, разграблены старые дворцы; воздвигнуты новые... А время всё-таки ещё сохранило многое, многое... От громадной тяжести почва под каменным Аменофисом осела, статуя несколько наклонилась, но всё-таки в продолжение сотен лет ещё продолжала смотреть на свою страну.

А в это время на земле успели совершиться великие события, произошли важные перемены. Появились новые народы, и пропали с лица земли старые. Выросли новые государства, рассыпались прежние. Загремела слава древней Эллады (Греции); началась и счастливо окончилась смелая борьба этой маленькой страны с огромной персидской империей. Расцвели науки, искусства. Появились новые государства, новые законы. А каменный Аменофис всё смотрел, всё молчал, словно ожидая, что же будет дальше.

Погибла и славная Эллада, сначала побеждённая македонянами, а затем и римлянами. На её месте возвысился Рим. Из небольшого города могущество римлян распространилось на всю Италию, на всю Западную Европу, на все Средиземное море и даже далее: Карфаген, Греция, Сирия, Палестина, вся Малая Азия, Египет, Ассирия, Вавилон и многие другие страны почти до самой границы Индии вошли в состав римских владений.

____________________________________________________________

*) Об этом рассказано в книжке Н. Рубакина: „Рассказы о великих событиях разных времён и народов".

__________________________________________________________

Многие из этих царств летами были моложе каменного Аменофиса. И многие царства успели появиться и умереть, а Аменофис всё жил, всё сидел по-прежнему и всё молчал, и всё смотрел своими каменными глазами вперёд, словно ожидая, что же будет дальше.

Камни заговорили.

И вдруг совершилось великое чудо: каменный Аменофис заговорил. Словно настало такое время, когда и камни заговорили.

Заговорила именно та статуя, которая, как сказано выше, была сооружена перед северною стороною здания.

пощадило и статуи Аменофиса. Ещё несколько сот лет до того времени на статуе появилась поперечная трещина. Мало-помалу она увеличивалась и наконец, разделила статую на две части — верхнюю и нижнюю. Во время землетрясения верхняя часть упала вперёд, на землю.

По-видимому, время взяло своё: перестал существовать каменный великан, свидетель славы Аменофиса III.

Но вышло как раз наоборот: слава его только что начиналась...

Через несколько времени странный слух пронёсся по Египту, а потом и по всему миру. Говорили следующее: каждое утро, лишь только солнце хоть несколько пригреет своими лучами безобразные развалины статуи Аменофиса, эта статуя издаёт стон — настоящий человеческий стон, протяжный и жалобный.

Да, статуя стонала... Плакал ли это Аменофис о своём разрушенном царстве? Сокрушался ли и каялся ли он в тех жестокостях, которые когда-то совершал сам и над своими врагами и над своими подданными? Грустил ли он, видя несправедливость и жестокость, которые столько тысячелетий творились, не переставая, вокруг него? Надоело ли ему смотреть на человечество, которое и ныне, как всегда, делится на сильных и слабых, голодных и сы­тых, богатых и бедных, униженных и угнетателей?.. О чём стонал Аменофис — неизвестно, но что он действительно стонал, было несомненно: его стон мог слышать всякий желающий. Для этого нужно было лишь прийти к его подножью поздней ночью и ожидать там восхода солнца. Аменофис стонал только на утренней заре.

Как рождаются и растут слухи о чудесах?

Такое чудесное явление привлекло к себе внимание.

Это ли не чудо — простой, обыкновенный камень, — и вдруг стонет человеческим голосом! И не только стонет, но даже как будто бы и выговаривает какие-то слова. О каменном великане скоро пошли разговоры в народе, что он то стонет, то смеётся, то говорит, и всегда разным голосом. Говорили еще, что он не перед всяким человеком проявляет себя, а только перед теми, кто ему более или менее нравится. Говорили ещё, что каменный Аменофис иной раз предвещает людям их судьбу. Говорили о каких-то видениях, знамениях, чудесах, которые он совершает. Говорили о многом другом, говорили столько, что трудно было и разобраться в этих разговорах и отличить правду ото лжи.

Нашлось много людей, которые захотели самолично наблюдать чудо. Из многих стран в Фивы потянулись путешественники и, действительно, слышали голос стонущей статуи.

Слухи о говорящей египетской статуе дошли и до Греции и до Рима. Многие греки и римляне захотели воочию и самолично убедиться в том, правда ли, что камни могут стонать и говорить. Прежде чем верить в чудо, многие пожелали сначала проверить его. Но большинство и не думало его проверять. Они в это чудо уже заранее верили — верили с чужих слов. Но к говорящему камню их влекло любопытство, простое, иной раз даже праздное любопытство.

У чуда есть очевидцы.

Множество путешественников приезжало слушать статую. Были среди них знаменитые люди того времени: Лукиан, Ювенал, Павзаний, Дион и др. Многие посетители вырезали разные надписи на подножии каменного великана.

Множество таких надписей на разных языках покрывают его пьедестал. Одна надпись, например, гласит: „Я, Тит Юлий Лупус, наместник Египта, благополучно слушал тебя (то есть статую) в первом часу”. Другая надпись такова: „Фунизуланос Харизий, стратег (военачальник) Гермонта, из Лато-поля, вместе со своей женой Фульвией, слышали тебя на заре. Харизий принёс в честь твою жертву и повелел вырезать эти стихи в честь тебя, говорившего с ним и приветствовавшего его”.

Какой-то Аррий вырезал на подножии статуи четыре строки, выбранные им из старинных книг: „Великие боги! Какое поразительное чудо вижу я своими глазами! Это бог, это один из небожителей, который, вселившись в статую, позволяет слышать свой голос и привлекает к ней толпы народа. Поистине, никогда смертному не удастся произвести такого чудa”.

И действительно, — то, что статуя говорит, всем казалось настоящим чудом: вместо звука многие действительно слышали слова, даже чуть ли не целые речи.

Но бывали и такие случаи, что утренняя заря не заставляла “стонать” статую. Она молчала. Однажды приехал к ней римский император Адриан вместе со своей женой Сабиной. Статуя обманула ожидание императорской четы. Об этом тоже гласит вырезанная на статуе особая надпись.

Впрочем, римская императрица была так любопытна, что даже сделалась терпеливой, хотя и привыкла, чтобы все ей повиновались тотчас же. Она осталась ночевать около статуи, и на другой день услышала её „боже­ственный” голос... Надпись говорит, что „статуя, испугавшись гнева бессмертных владык (то есть Адриана и Сабины), издала тотчас же сладостный звон и тем доказала, что ей приятно сообщество бессмертных (то есть императора и императрицы)”.

Чем интересны все эти надписи? Тем, что они сделаны очевидцами. И все эти очевидцы свидетельствуют, что каменные статуи действительно могут иной раз петь и стонать.

Что же это такое?

Никто не сомневается, что это чудо.

И вот с давних пор люди разных стран старались как-нибудь объяснить и понять непонятное и чудесное явление. Они рассуждали при этом так:

„Говорящий камень, это — чудо. Когда совершается какое-либо чудо, этим самым нарушается обычный порядок, существующий в природе. Кто же способен его нарушать? Разумеется, только боги и вообще какие-нибудь таинственные, сверхъестественные силы, которые посильнее всякой природы. Какие же именно? Надо об этом навести справку в священных книгах да в старинных преданиях, в которых говорится о богах”.

Этим и занимались люди разных народов, люди очень учёные и умные.

Ищут объяснений в старинных книгах.

Около двух тысяч лет тому назад у греков были в великом почёте две очень старинные книги, которые, по преданию, были написаны знаменитым песнопевцем — Гомером. Называются эти книги, одна — „Илиадой", а другая — „Одиссеей". В первой рассказывается о старинных греческих богах и героях и о войне греков с троянцами, жителями большого и сильного города Трои, или Илиона. В другом произведении Гомера речь идёт о чудесных приключениях одного греческого героя, по имени Одиссей, после троянской войны и о постоянном вмешательстве богов в его судьбу. Это было за тысячу сто лет до Рождества Христова, то есть три тысячи лет до нас. Царство троянцев находилось в Малой Азии, на берегу Средиземного моря. Война греков с троянцами была многолетней и жестокой. В эту войну, по старинному сказанию, постоянно вмешивались боги. Они то помогали, то вредили людям, смотря по своему хотению и разумению. „Илиада" и „Одиссея" были у греков в большом почёте, и всё, что говорится в этих книгах, считалось сущей правдой — такою правдой, которую разбирать уже не приходится, — ей нужно лишь верить. И ей верили.

Стали искать в „Илиаде" и „Одиссее", не говорится ли там чего-нибудь подходящего о поющей статуе. Как известно, старинные книги написаны не всегда ясным и простым языком. Их писали старинные люди и в такое время, когда в человеческих головах ещё вовсе не было теперешней ясности понимания. Кроме того, не было у них и теперешних научных, то есть точных и достоверных знаний. Они толковали природу и её жизнь на свой старинный образец, толковали сбивчиво, туманно и плохо отличали истину от заблуждений, правду от неправды. Разумеется, неясные мысли и неправильные толкования весьма легко тоже неправильно перетолковать. Доверие к старине и вера в старинную книгу только помогают этому. В конце концов, само собою выходит, что старинные заблуждения, старинная ложь порождают новые заблуждения и ложь. Так бывает всюду и всегда. Так вышло и с объяснением египетского чуда о поющем камне.

Объясняют или запутывают старинные книги?

Нашлись в „Одиссее" такие строчки, в которых говорится о каком-то старинном герое — Мемноне. Он прославляется, как великий воин, „подобный Богу”. „Он — родной сын лучезарной богини Эос, то есть зари”. Заря считалась у древних греков особым существом, сверхъестественным и чудесным, которое может есть, пить, спать, любить и ненавидеть, иметь детей, может вмешиваться в дела людей и природы. В „Одиссее" сказано так: „Скоро подымется Эос, в раннем тумане рождённая. Мне же отнюдь не противен плач о возлюбленных мёртвых, постигнутых общей судьбиной". Слова книги неясны. Но из них всё-таки можно понять, что тут речь идёт о герое Мемноне, сыне Зари, и что кто-то оплакивает мертвых. Стали копаться в других старинных греческих книгах.

Как старинное сказание нарастает неизвестно откуда?

Среди них славилась одна, которая называлась „Теогонией”, то есть „Происхождением богов”. Написана она знаменитым греческим поэтом Гезиодом, который жил лет на 100 позже Гомера и за 1000 лет до Рождества Христова. В „Теогонии”, написанной позднее, чем „Одиссея", говорится о Мемноне уже подробнее, чем в „Одиссее". Там рассказана про Мемнона целая история. У царя троянского, Приама, говорится в „Теогонии”, был брат Тифон. Богиня Эос — Заря — была женой этого Тифона. У них родились два сына, один по имени Мемнон, а другой по имени Емафион. Этот Емафион сделался царем Эфиопии, то есть нынешней Абиссинии и Нубии, которые находятся по соседству с Египтом.

Но и этого мало. С течением времени рассказ о Мемноне разросся ещё больше. Были присочинены к нему ещё новые подробности, подобно тому, как они присочиняются всегда: во-первых, по мелочам, во-вторых — незаметно, и, в-третьих, — людьми правдивыми и искренними, которые, впрочем, сами не знают, что творят.

Прошло после Гезиода лет сто. Появилась на греческом языке новая старинная книга в стихах, которая называлась „Эфиопида”,* то есть поэма об Эфиопии. Написал её некий поэт Арктин из города Милета. В этой книге ещё подробней рассказывается о Мемноне, — о том, как Мемнон отправился на войну во главе 10.000 эфиопов помогать троянскому царю Приаму против греков, как он с ними сражался, как он убил греческого героя Антилоха, а за это сам был убит, в конце концов; как горевала над его телом его мать Заря и как она вымаливала у царя богов, Зевса, бессмертия своему сыну. Зевс, говорится дальше в книге, почтил память героя Мемнона тем, что обратил его прах в чёрных ястребов, и те дрались над его могилой, изображая битвы под Троей. То были таинственные птицы „мемнониды", торжествовавшие на пиршестве смерти. Но неутешная мать Мемнона осталась недовольна и этими чудесами. Она заключила голос своего сына в каменную статую, которую воздвигли в честь Мемнона эфиопы. Благодаря этому каменная статуя запела и заговорила. „Каждый раз, когда вставала из мрака младая с перстами пурпурными Эос или ярким полымем раскидывалась по небу перед закатом солнца”, из статуи неслись жалобные или печальные звуки. Утром, когда заря появлялась, из статуи звучал голос радостный и нежный; а вечером, когда заря уходила с неба, голос её „возлюбленного сына” Мемнона звучал глубокой печалью.

Вот что было рассказано в старинной греческой книге. И это было написано ещё задолго до того времени, когда зазвучало каменное изображение египетского фараона Аменофиса. Статуя заговорила несколько сот лет спустя после того, как была написана книга.

Когда слухи о чудесной говорящей статуе дошли до греков, нашлись среди них верующие люди, которые тотчас же смекнули, в чём тут суть дела. Вот оно — кого изображает каменная статуя в Египте, — не фараона Аменофиса III, а Мемнона! Мало ли, что на ней написано, будто воздвиг её этот фараон. Ведь на ней кто угодно и что угодно мог написать. Вся суть дела не в надписи, а в чуде, то есть в том самом голосе, который раздается из глубины камня. Это голос Мемнона, сына богини Зари. Это он самый! Иначе и быть не может, потому что об этом говорится в старинных книгах, написанных очень почтенными людьми; а они уж знали, о чём писали...

Кстати сказать, та часть Фив, где находится статуя Аменофиса, называлась Мемнониум — город мертвых. Почему она так названа? Это тоже, неспроста. Это в память Мемнона, эфиопского героя.

Такое сходство названий (Мемнон и Мемнониум) тоже помогло тому, что статую фараона Аменофиса III стали считать, в конце концов, изображением эфиопа Мемнона. Так отыскалось объяснение чудесному явлению. Голос, который с наступлением зари раздавался из обрушившейся статуи, — это был голос Мемнона: сын жаловался своей матери на то несчастье, которое его постигло...

Что значит верить старинным книгам и старинным преданиям?

Такое объяснение как будто вполне согласовалось с древними преданиями, — оно удовлетворило греков. Разве можно не верить старинным преданиям? Разве можно ставить ни во что веру в богов и рассказы об их делах в старинных книгах? Ведь за неверие боги жестоко наказывают. Нужно бояться их гнева.

И люди боялись, веря в то, чего никогда не было.

Страх поддерживал такую веру, а вера поддерживала страх.

Привычная вера в старинных богов нашла даже своё подтверждение в чуде поющей статуи: ведь старинные книги говорили, что есть где-то в Африке, близ Эфиопии, поющая статуя. И она действительно нашлась. Она су­ществует! Она говорит! Очевидцы подтверждают это! Предание оправдалось на деле: голос, раздающийся из камня, доказывает, что действительно жил когда-то герой Мемнон. Так чудесное предание вызвало чудесное объяснение, а этим объяснением подтвердилось предание. Затем предание стало все более и более разрастаться. Предание перепутало и страны, и время, и людей. Всё затемнилось и смешалось до неузнаваемости. С преданием о Мемноне случилось то же самое, что всегда случается со всеми чудесными сказаниями. Доля правды, какая была в них, покрылась толстым слоем лжи и выдумки.

Прежде всего были спутаны две страны, две Эфиопии. Гомер называл Эфиопией не ту страну, которая находилась рядом с Египтом. Гомер назвал эфиопами „крайних людей, поселенных двояко: одни — где солнце заходит, а другие — где оно восходит”. По Гомеру, Мемнон — сын Зари и рождён в стране, лежащей на восходе солнца. А Египет приходится не к востоку, а совсем в другую сторону — именно к юго-востоку от Греции. Пре­дание стало считать землей Мемнона ту Эфиопию, которая лежит за Египтом.

Так перепуталось понятие о том месте, где жил Мемнон. Перепуталось и время, когда он жил. Небылицы о смерти Мемнона появлялись одна за другой. Его гробницу указывали сразу в нескольких странах, к тому же от­далённых одна от другой: одна гробница его была в Абидоссе у Геллеспонта (то есть нынешнего Дарданелльского пролива); другая была далеко от неё — в Птолемаиде (в Финикии); третья была в Эфиопии (за Египтом). И все эти гробницы были сооружены в разное время; поэтому и смерть Мемнона приурочивалась в разных местах к разному времени. Да и сам Мемнон по од­ним рассказам был грек, по другим — эфиоп, по третьим — троянец.

А о фараоне Аменофисе люди так и забыли. Его каменное изображение окончательно стало считаться изображением Мемнона, а его голос — чудом божественного происхождения.

Как чудо перестало действовать?

И статуя звучала несколько сот лет.

Но ничто на земле не вечно. Пришёл конец и чуду.

Однажды приехал в Египет римский император Септимий Север, который был человек очень верящий в своих богов и ревностный поклонник их. Император побывал в Фивах нарочно, чтобы лицезреть знамение божие — говорящую статую. Он посетил статую Мемнона и очень желал слышать её голос.

Но статуя, как назло ему, упорно молчала.

Такое молчание было сочтено Севером за гнев Мемнона. А гнев сверхъестественного героя невольно внушил императору страх. И с ним случилось то, что бывает и с другими императорами: они, обыкновенно, очень боятся богов, от которых постоянно ожидают каких-нибудь милостей и подачек, и на

____________________________________________________________

*) „Одиссея" Песнь I, строка 24.

__________________________________________________________

которых, обыкновенно, сваливают свои земные грехи. Чтобы сменить их гнев на милость, Север велел поднять и восстановить статую.

Повеление императора было исполнено. Но свершилось новое чудо: от прикосновения императорской руки статуя замолкла. И к тому же замолкла навсегда.

С тех пор до настоящего времени она хоть и высится на прежнем месте, но мёртвая и немая. И возобновлённая статуя состоит уже не из одного куска камня, а из пяти отдельных кусков, соединённых железными скрепами.

Мемнон замолк, и его, как водится, забыли. Он перестал привлекать к себе посетителей из разных стран; о нём перестали говорить. Последняя из 70 надписей, вырезанных на подножии статуи и говорящих о голосе Мемнона, помечена 130 годом после Рождества Христова.

Какая сила совершала чудо, — божеская или бесовская?

А предание о поющей статуе Мемнона хранилось и хранится до сих пор. Долгое время было в ходу и объяснение, данное когда-то чудесному пению каменной статуи; долгое время видели в этом что-то чудесное, таин­ственное.

Но вот что интересно: до Рождества Христова, когда греки и египтяне верили в своих собственных богов, они объясняли пение статуи чудесным действием этих самых богов. Прошли года, — и в Египте и в Греции понемногу распространилась вера христианская. Прежние боги вышли из головы и из употребления и понемногу были забыты. Вместо них те же самые люди стали верить в другого Бога, единого в трех лицах, в Троицу, а своих прежних богов стали считать исчадиями ада, тёмными силами, дьявольским наваждением и даже бесами. И дела прежних богов стали считать „бесовскими делами”.

Такая перемена, как водится, случилась сама собой, как-то незаметно, и очень даже просто. Пение статуи, хотя по-прежнему считалось чудом, но только не божеским, а бесовским.

Оно понятно: и боги, и бес — силы сверхъестественные, таинственные. Разве одна из этих сил понятнее, чем другая? Вовсе нет. Обе они непонятны одинаково. И деяния этих сил — точно так же. Значит, вся суть только в том, какую силу как называют и за что считают её. А названия разным сверхъестественным силам даются не кем иным, как людьми же. Название — слово, то есть звук. Сегодня называй чудесное явление бесовским, а завтра божеским_, а там опять бесовским, — не всё ли равно? В глазах верующих чудо остаётся чудом, потому что вера остается верой и заставляет верующего человека принимать без проверки всё что угодно. Вера в чудеса не могла покачнуться от перемены языческого вероисповедания на христианское. Сколько ни меняй веру на веру, как и нелепость на нелепость, всё равно, таким способом до правды не дойдёшь.

Что необходимо для отыскания истины?

А чтобы дойти до правды, нужно идти в своих рассуждениях совершенно другой дорогой: тут нужна не вера, а расследование, проверка: — надо проверить и расследовать с точностью и достоверностью, при каких именно обстоятельствах происходит или происходило такое-то событие; надо выяснить все эти обстоятельства и разобраться в них. Надо ещё выяснить, какие обстоятельства были его причиной; надо вместе с тем разобрать, кто и как был очевидцем этого события, и что он за человек, этот очевидец — умный он или глупый, пристрастный или беспристрастный, тёмный или сведущий. Надо ещё отделить правду в его рассказе от прикрас — то, что есть, от того, что, кажется. И надо сделать это вполне беспристрастно. Уж очень легко объяснять непонятное явление действием сверхъестественных сил: объясняя их так, стоит лишь сказать о них — „это, мол, чудо”, да на том и успокоиться. Ну а если это вовсе не чудо, а та же природа? Мало ли, что не всё в ней понятно. То, что сегодня в ней ещё не понятно, может быть, будет понято завтра. Рассмотри, исследуй, обсуди хорошенько, — тогда и поймёшь даже то, что с первого взгляда кажется чудом.

Лёгкое объяснение природы не всегда бывает справедливым. При чтении разных старинных рассказов о чём-нибудь чудесном и таинственном, прежде всего должен появиться вопрос: да так ли это было на самом деле? Не прибавили ли кое-чего от себя сами рассказчики? Не исказили ли они в своих рассказах простого явления природы? Ведь это очень легко сделать, например, по своей темноте, по пристрастию к своей вере, по своим интересам, если чудо дает доход и т. д.

В былые времена рассуждать и о таких богах, как, например, Юпитер, Нептун и разных других, считалось очень предосудительным, безбожным и страшным. Рассуждавших гнали и побивали даже камнями. Однако, в конце концов, все-таки взяли верх рассуждавшие.

Они постарались прежде всего вполне правильно установить самое событие, самый факт, правильно описать явление.

Главная суть дела была в том, чтобы найти истину. Точную, полную, беспристрастную истину. Разузнать настоящую правду о том, да почему же, собственно, стонет статуя.

Найти истину! Но ведь это-то сделать и нелегко, по той простой причине, что за долгое время выдумки успели совершенно слиться и перемешаться с правдой. Как же их разделить? Но даже и когда это будет сделано, каким же способом разграничить то, что есть, от того, что кажется?

Истина — это значит точное и достоверное знание. Узнать настоящую и полную истину о поющей статуе - это значит узнать, как она поёт и почему, то есть при каких обстоятельствах поёт.

Как и почему чудо перестает казаться чудом?

В те времена, в первом веке после Рождества Христова, некоторые учёные люди уже успели сделать много очень точных наблюдений над природой; в некоторых человеческих умах уже зародилась и даже укрепилась мысль, что порядки в природе всегда неизменны и одинаковы.

Этим-то и отличается природа от действия разных сверхъестественных сил. В природе всё совершается как бы по неизменным правилам, которые для всех стран и времен одинаковы, подобно тому, как одинаково для всех людей правило, что два да два — четыре. Для каждого обстоятельства, для всякого стечения их в природе имеются свои правила. Коли есть налицо эти обстоятельства, значит, будет налицо и такое-то действие природы. А если их нет, не будет и этого действия, а будет какое-нибудь другое.

Эта истина о природе была понята некоторыми учёными и глубокими умами ещё в те времена, когда звучал Мемнон.

Тогда Эвклид, знаменитый древнегреческий учёный, уже написал свою геометрию, по которой мы учимся в школах до сего времени. А могучие мыслители и учёные древности — Архимед, Аристотель, Эратосфен и многие другие - тогда уже положили прочное основание развитию точных наук, то есть действительно достоверному и точному знанию о природе, о человечестве, обо всей вселенной. Эти учёные люди, да и многие другие, уже додумались до уменья отличать истину от заблуждений, правильное понимание от неправильного; учёные уже умели во многих случаях отличать то, что есть, от того, что кажется. Но научные истины были известны немногим; рядом с ними масса народа ещё глубоко и искренно верила в древние сказания и рассказы о чудесах, доставшиеся от отцов и дедов.

Как же отнеслись учёные люди того времени к чуду мемноновой статуи? Они прежде всего расследовали и рассмотрели его.

Вот что писал, например, о поющей статуе Мемнона знаменитый географ Страбон, посетивший Египет ещё в 15 году до Рождества Христова.

„Одна из статуй ещё цела, верхняя же половина другой свергнута, как говорят, землетрясением. Ещё говорят, что из статуи раз в день бывает слышен особый звук, который похож на звук, производимый слабым ударом; он исходит из той половины статуи, которая остаётся на пьедестале. Что касается до меня, то, посетив эти края вместе с другими очевидцами, я действительно слышал около первого часа какой-то шум. Шёл ли он из подножья, или из самой статуи, или же произвёл этот звук кто-нибудь из людей, стоявших вокруг? Быть может, они произвели такой шум даже нарочно? Ничего этого я утверждать не могу: не зная действительной причины, лучше вообразить что угодно, чем предположить, что камни могут звучать”.

Из этих слов Страбона видно, что он был человек вдумчивый и действительно осторожный. Он желал знать, а не сочинять. Ему всего дороже была истина, а не „призрак воображения”. Всякую веру он отложил в сторону — ему было ясно, что она до истины не доведёт, а лишь помешает познанию истины.

Слышал „голос” Мемнона ещё другой учёный человек тех же времен, Павзаний. Он говорит, что ближе всего можно его уподобить звуку лопающейся струны.

Как видно, такой звук далеко не то, что „стон жалобный и протяжный”. Тем более это не человеческий стон, и это вовсе не то, что какие-то „таинственные силы и таинственные плачущие звуки”...

О том, что статуя звучит и по вечерам, никто из обстоятельных и добросовестных наблюдателей не упоминает... А коли так, истина о ней выясняется сама собою. Если из рассказов о поющей статуе отбросить всё чудесное и невероятное, все прибавки и прикрасы, то получится вот что.

Почему камни звучат?

Мемнон когда-то звучал, — в этом нет ни малейшего сомнения. Что же это было за звучание? Оно состояло из целого ряда последовательных звуков, словно ударов, которые происходили при первом появлении солнца. На звучание оказывало влияние то обстоятельство, в каком состоянии был в это время воздух. Иногда это обстоятельство было настолько неблагоприятно для звучанья, что совсем даже не позволяло Мемнону звучать.

Далее, весьма важно и другое обстоятельство, а именно: Мемнон звучал лишь тогда, когда верхняя половина статуи лежала, упав на землю; при этом оставалась' открытой нижняя стенка трещины, разделившей статую на две части. Но лишь только статуя была исправлена, а верхняя половина снова поставлена на нижнюю, а значит, расселина покрыта, — Мемнон звучать перестал... А если это так, то понятны и причины, почему камень звучал: это происходило от действия солнечных лучей на обнажившуюся нижнюю стенку трещины, разделившей статую пополам. Стенка эта не была полирована, тогда как остальная поверхность статуи была полированной. Кроме того, гранит, из которого сделана статуя, не сплошной во всей своей толще. Внутри него множество расселин. Благодаря этой-то неоднородности и образовалась трещина, разделившая статую.

Значит, чудо объясняется очень просто.

В Египте роса бывает чрезвычайно обильна. Она покрывает всякие охлаждающиеся поверхности. Но утром, лишь только солнечные лучи коснутся поверхности, покрытой росой, они тотчас же начинают испарять её. Влага, осевшая во всех мельчайших углублениях поверхности, высыхает. От росы и от тепла камень разрушается. Вследствие такого разрушения он мало-помалу начинает рассыпаться; на его поверхности образуются трещины, расселины; эти расселины сами собой увеличиваются всё больше и больше. Если бы камень был совершенно однороден и составлен из весьма мелких частиц, то расселина увеличивалась бы постепенно и равномерно, без всяких толчков. Но, как известно каждому, вещество гранита далеко не однородно: гранит составлен из разных зерен более или менее больших и твёрдых. В нём и белый кварц, и розовый шпат, и слюда. Разные зерна по-разному сопротивляются появлению трещины. Но трещина постоянно распирается. В конце концов, по мере того, как продолжается действие росы и солнца, трещина при наиболее сильном испарении появляется сразу. Внезапный разрыв приводит в колебание всю толщу камня; от его колебания дрожит и воздух; а дрожание воздуха: и ощущается человеческим ухом, как звук. Поэтому камень звучит.

Вот к чему свелись, после научного объяснения, стоны Мемнона, жалующегося своей матери — Заре — на своё несчастье.

Ясное дело, в этом явлении нет ничего чудесного и сверхъестественного. Звучанье камней - это ни больше, ни меньше, как явление природы, сама природа, и больше ничего. Камень звучит без всякого вмешательства сверхъ­естественных сил. Значит, нечего и объяснять это звучание их вмешательством. Точное расследование говорит, что сверхъестественных сил тут нет, не было, и им тут не место. Ведь нет же ничего чудесного в тех звуках, которые бывают слышны, когда коробятся обои на стене, нагревшейся от печки, или когда трещит пол и мебель в жарко натопленной комнате, или заборы и стены деревянных строений во время мороза. Все эти явления сводятся к тому, что частицы вещества передвигаются одна относительно другой.

Можно устроить и самому, что камень зазвучит, и вот каким способом: надо лишь взять палочку из простой серы. Сера — тот же камень. Если нагреть тёплой рукой такую палочку серы, то бывает слышно хрустение внутри неё: мельчайшие частички, из которых составлена сера, передвигаются от нагревания одна около другой, зацепляются одна за другую, и от этого сера хрустит.

Проверка Мемнонова чуда.

Камни могут звучать и словно стонать. Как это ни странно, но это доказано с точностью и достоверностью на примере звучащей статуи Мемнона. Но что же такое её стон? Это вовсе не чудо. Стоит только очистить разные рассказы о нём от всяких выдумок, прибавок и прикрас — и вместо чуда окажется лишь вполне объяснимое явление природы. Значит, знакомство с естественными науками, то есть с точными и достоверными знаниями о природе, далеко не лишне и для понимания старинных преданий и священных книг. Благодаря науке имеются хорошие и вполне правильные способы проверять и эти старинные книги и предания. Если в них говорится истина, — она должна выдержать всякую проверку. А если эти книги научной проверки не выдерживают, значит, нечего и считать их правильными, просто-напросто следует отбросить их рассказы, как всякую иную ложь.

Вот какая проверка может быть для Мемнонова чуда: коли звучал Мемнон, значит, при кое-каких обстоятельствах может звучать и камень. А коли он зазвучал в Фивах, значит — это может повториться и в других местах, лишь бы там были налицо совершенно такие же или схожие обстоятельства. Всякое явление природы может повторяться, лишь бы повторились причины, производящие их.

Рассуждая о звучащих камнях, уже заранее можно предугадать, что, наверное, они существуют ещё где-нибудь. И, правда, известны такие звучащие камни и в других местах.

Например, в Египте, в Карнаке, до сих пор стоят раз­валины громадного, очень старинного храма. Его построил за 1630 лет до Рождества Христова фараон Тутмозис. В былые времена этот храм славился своим богатством и величиной на весь Египет. В настоящее время от него остались лишь безобразные развалины, едва на­поминающие о прежней славе. Громадные каменные колонны, покрытые священными письменами и украшениями, ещё высятся среди глыб красного гранита, мрамора и песчаника, на которых был выстроен храм. Они идут длинными рядами. Высотою они до 5 и даже до 7 сажен.

И вот что интересно: эти глыбы представляют такое же явление, какое в былые времена представляла и Мемнонова статуя: они звучат.

При восходе солнца в Карнакском храме иногда бывает слышен особый звук, похожий на звук колеблющейся струны, тот самый звук, какой описывал Павзаний, говоря о Мемноне.

Об этом звучании камней в Карнакском храме шли разговоры уже давно и, как водится, тоже с большими прикрасами. Многие этим разговорам сразу верили, другие вовсе не верили, а третьи, вместо того, чтобы спорить и говорить наобум, решили проверить их и разобрать с точностью и достоверностью, правда ли, что камни храма звучат?

Чудеса повторяются.

И если правда, то почему и при каких обстоятельствах?

С целью такой проверки собрались ученые люди, французы: Жолуа, Девилье, Коста, Ленер, Делиль и другие. Они нарочно отправились в Карнак. Им действительно удалось слышать чудесные звуки изнутри камней, удалось исследовать их причину. То же слышал знаменитый исследователь Египта — Шамполион Младший.

Она оказалась совершенно та же, что и у статуи Мемнона. Совершенно та же! Повторились обстоятельства — повторилось и чудо. Оказались в камне трещины и щели; оказались налицо солнечное тепло и роса, — и камень зазвучал.

Чтобы это произошло, вовсе не понадобилось вмешательства ни бесов, ни богов, ни иных чудесных и сверхъестественных сил, потому что чудесное явление произошло при таких обстоятельствах само собою. Да и не могло не произойти.

Значит, то, что иные люди считают чудесами, происходит не по хотению каких-то таинственных сил, а по необходимости и вполне естественно. Стоит подумать об этом: чудеса обыкновенно повторяются! Говорят, и в старинных книгах написано, что чудеса случаются то в одном, то в другом месте, то в то, то в другое время. При этом говорят, что это совершается то одним, то другим божеством, то одним, то другим чудотворцем.

И это сущая правда. Но что этим доказывается? То, что чудеса вовсе не чудеса, а самые обыкновенные явления природы, только непонятые людьми. Они повторяются, потому что повторились обстоятельства, которыми они произведены. Но ведь если повторились обстоятельства, так и чуда не может не произойти: оно совершается в таком случае неизбежно и необходимо. А когда так, где же в таком случае воля и хотенье богов, творящих чудеса, коли эти самые чудеса совершаются в силу обстоятельств, по необходимости, значит, помимо божеской воли? Значит, чудеса вовсе не чудеса.

Где ещё звучат камни?

Звучание камней удалось наблюдать, кроме Фив и Карнака, в каменоломнях Сиэны, откуда древние египтяне добывали гранит для своих построек.

Оно было подмечено и в других местах. Так, например, некий англичанин Бэнкс (Bankes) слышал звучание камней в продолжение нескольких лет подряд на острове Филае (тоже в Египте). По преданию, на этом острове хранилась мумия Озириса, древнеегипетского царя и бога. Звук, издаваемый здесь камнями, по мнению Бэнкса, весьма похож на тот, который издаёт струна арфы. Так звучат колонны древнего храма.

Как стонут горы?

Но звучат не только камни, а и целые горы.

На Синайском полуострове, на северо-запад от города Таура, на берегу Красного моря, поднимается до высоты 400 футов над его уровнем гора Джебель-Накуг. В переводе на русский язык это название значит — „звонящая (колокольная) гора”.

Это название дано горе потому, что она действительно звучит. Сначала путешественнику кажется, что он слышит как будто жужжание волчка. Такой звук то повышается, то понижается, то таинственно замолкает, то опять возобновляется. И чем выше путешественник взбирается на гору, тем громче и продолжительнее эти звуки.

Многие учёные наблюдали это явление и с этой целью взбирались на гору. Подъём на неё очень труден: гора состоит из белого хрупкого песчаника, который в нескольких местах покрыт наносом чистого песка. Когда один немецкий ученый — Ситцен полз по склонам горы на коленях вверх, наносный песок катился из-под его ног вниз. При этом произошло такое чудо: под его ногами земля действительно стонала; звучали скалы и даже бли­жайшие пропасти. Грохот и стон стояли повсюду. А люди, верившие в богов и бесов, трепетали.

Когда Ситцен достиг горной вершины, ему показалось, что земля начала колебаться, потому что от грохота у него закружилась голова. Так был силён этот грохот.

И это явление невольно производило глубокое впечатление чего-то страшного, таинственного и чудесного.

Взбирались на Джебель-Накуг ещё два англичанина — Ге и Уэльстед. Они тоже слышали, как звучит эта гора. Сначала звуки походили как будто на нежный звон арфы. Через несколько мгновений они переменились. Они стали походить на тот звук, который происходит, когда водишь мокрым пальцем по стеклу.

____________________________________________________________

*) Имена этих учёных: Борнес, Принцек, Эренберг, Ситцен

__________________________________________________________

Немного спустя звуки сделались похожими на отдалённый гром, который, казалось, потрясал всю гору. Скала, где сидели путешественники, колебалась; их верблюды пугались.

Ещё был очевидцем этого чудесного явления англичанин Уард. Он прибыл к Джебель-Накугу от моря. Идти ему пришлось через длинную полосу сыпучего песка. Её окружали пласты песчаника с длинными рытвинами, прорытыми водою. Одна из таких рытвин была шириною около 45 футов и вела к самой вершине. По ней путешественникам пришлось входить на гору. Рытвина эта поднимается довольно круто и с обеих сторон защищена от ветров двумя хребтами из камня песчаника.

„Сначала всё было тихо, — рассказывает путешественник, — затем раздался слабый и приятный звук. То повышаясь, то понижаясь, он походил на отдалённые переливы флейты. Но вдруг звуки сделались громче и сильнее. Они стали походить на звуки органа. И весь холм словно заколебался. Казалось, всё более и более разнообразные звуки выходили из-под ног, по мере того, как увеличивалась масса колеблющегося песка”.

Сказание о таинственном монастыре.

Что же это были за звуки?

Туземцы-арабы говорят, что в недрах горы спрятан большой и старинный монастырь. В урочный час гудят его подземные колокола, призывая монахов к молитве. Тогда вся гора начинает дрожать от этих мощных звуков. Сыплется с её склонов песок, нанесённый ветром, и дрожат люди и животные... А в это время, по звуку колокола, идут в глубине горы на молитву монахи; неслышно, в темноте, выходят они из своих келий. А колокола гудят и гудят до тех пор, пока все монахи не соберутся на молитву...

Так говорят арабы. Древнее сказание вполне удовлетворяет их. Они ему верят. Верят вполне искренно, по примеру своих дедов и прадедов. В их душу совершенно не приходит никакого сомнения: а может быть, деды-то и прадеды ошибались? А может быть, слова-то их совершенно неверны? Путешественник спросил одного араба:

— Почему ты знаешь, что в глубине горы монастырь? Я вот в этом сомневаюсь.

— Как! — воскликнул в ужасе араб. — Ты сомневаешься? Ты совершаешь этим великий грех. То, что говорят наши деды и отцы, — сущая правда. Кто им не верит, тот оскорбляет Бога. Старинные предания священны.

— Прежде, чем верить, я хочу проверить, — сказал путешественник.

— О, господин, не делай этого! — сказал араб. — Аллах убьёт тебя за это. Нельзя проверять чудеса — они знамения Божьи.

Проверка против веры.

Но учёные люди всё-таки решили, что принимать чужие слова на веру нельзя, если не желаешь обмануться; а вера обманывает. Эренберг и Ситцен исследовали явление и нашли, что в нём ничего чудесного нет.

Дело вот в чём. Склоны Джебель-Накуга наклонены под углом в 45 градусов. Ветер надул на них груды песку из пустыни. Шаги путника или даже

_______________________________________________________

*) Песчаник - это такой камень, из которого делается мельничный жернов.

**) Бенер. „Космос".
__________________________________________________________

птица, севшая на песок, или порыв ветра, — всё это заставляет песок катиться вниз. Лёгкий шум происходит от катящихся вниз песчинок. Вначале он невелик. Но к этим песчинкам присоединяются всё большие и большие массы песку. От этого шум увеличивается и мало-помалу превращается в громогласные пронзительные стоны.

Таково-то научное объяснение этого явления. Чтобы оно произошло, вовсе не требуется никакого подземного монастыря и заключённых в нём монахов и никаких сверхъестественных сил.

Однако и это явление не единственное в своём роде. Оно повторяется и в других местах, но при схожих обстоятельствах.

В пяти милях от Кабула (в Азии) лежит гора Рег-Раван, что значит по-русски — „колеблющаяся гора”. Подобно Джебель-Накугу, она покрыта пластом белого песчаника и ограничена с двух сторон известковыми и песчаными грядами. Когда несколько человек сходит с горы, то раздаётся громкий звук, похожий на барабанный бой.

Подобное же явление наблюдается в Чили (в Америке), в долине Копиано, на холме Эль-Брамадор, что значит по-русски „воющий”.

То же и в Калифорнии, в Кламатском округе, есть ряд холмов, которые иногда громко плачут и стонут. О них говорит один очевидец, Карл Мейер: „При скатывании песка с этих холмов слышно громкое журчанье. Оно мне показалось чрезвычайно странным и очень поразило меня”.

Ещё одна тайна.

То же бывает и на другом конце земли, в Испании — в Пиренейских горах.

Осенью 1828 года посетил Пиренеи один путешественник. В полночь он вышел из местечка Баньерес-де-Люшон, чтобы взобраться на одну очень дикую крутизну, называемую Порт-де-Венаск.

„Кружась по густому кустарнику и ущельям, — рассказывает он, — мы дошли около двух часов пополуночи до гостиницы. Оттуда, немного отдохнув, мы с рассветом двинулись дальше. Дорога шла по узкому ущелью, почти по отвесу, поднимающемуся в скалах. Затем перед нами внезапно развернулась очень красивая картина. С безмолвным удивлением мы глядели с высоты ущелья на одинокую пустынную гору Маладетту: эта гора казалась нам словно каким-то привидением”.

„Вдруг услышали мы глухой, медленный и жалобный звук, похожий на звуки арфы. Вокруг было тихо. Только этот звук разносился в безмолвной тишине. Очевидно, он выходил из громадных каменных скал, которые нас окружали. Но тщетно мы старались определить, с какого именно места он несётся, и что именно и почему звучит столь странно и чудно. Солнечные лучи именно в эту минуту ярко освещали снеговые вершины гор. Не от этих ли лучей и зазвучали горы? Несколько дней спустя, пришедши снова на это самое место и в тот же самый час, как и прежде, я тщетно прислушивался к прежним жалобным стонам... Их вовсе не было слышно. Воздух был по-прежнему тих, но солнце скрылось уже за облака, и густой туман висел над большей частью горного хребта”.

Не было солнца, — не было и звуков.

Этот рассказ о стонущей горе сильно напоминает рассказ о звучащей статуе Мемнона.

Знаменитый немецкий учёный Гумбольдт, во время путешествия по Америке, увидел на берегах реки Ориноко большие гранитные скалы. Индейцы называют их „камнями с музыкой”. На восходе солнца, приложив ухо к скале, можно слышать особый звук, напоминающий звуки органа. Почему звучат эти скалы? Рассмотрев их хорошенько, Гумбольдт подметил, что в этих скалах находится множество узких и глубоких трещин. Днём они бывают довольно сильно нагреты солнцем; даже за ночное время они ещё не совсем охладевают. Даже по утрам они теплее, чем окружающий воздух. Подметив это, Гумбольдт заключил, что звук, издаваемый скалами, мог произойти, например, таким способом.

Воздух внутри скалы, то есть в трещинах, теплее, чем снаружи. От этого нагретый внутренний воздух понемногу вытекает из трещин, — его выпирает холодный наружный воздух, подобно тому, как это бывает зимой в избе с отворённой дверью. Значит, из нутра скалы по трещинам образуются потоки воздуха. В состав камня, из которого составлены „музыкальные скалы”, входит слюда. Её тоненькие листики выдаются внутрь трещин. Воздух, идя по трещинам наружу, быстро колышет тоненькие пластинки слюды, находящейся в трещинах; от колебания этих пластинок и происходят звуки.

Вот как объяснил звучание скал знаменитый ученый Гумбольдт. Впрочем, оно, хотя и справедливо, однако не полно. Самая суть дела тут не только в слюде, а в тех трещинах, которые есть в этих скалах, как и в статуе Мемнона.

Как стонет земля под ногами?

Известны и другие рассказы о звучащих камнях.

На маленьком острове Эйг, близ восточного берега Шотландии, есть пласты разрушенного известняка оолита. Так называется особая порода камня, состоящая из известковых шариков.

В каждом зёрнышке оолита есть ядро, в виде кусочка кварца, на который известковый налёт оседает последовательными слоями, лежащими один на другом. Все зернышки в оолитовом известняке плотно склеены друг с другом. Но порода разрушается, тогда зернышки делаются свободными. Стоит надавить на неё, как при каждом движении или сдавливании тотчас же слышится особый звук.

Лишь только нога коснётся этого берега, как он начинает звучать. Звук, издаваемый им, очень странный. Он похож на звучание натянутой нитки, если по ней ударить ногтем. При каждом шаге по песку этот звук повторяется.

„Я и мои спутники, — говорит один немецкий учёный, Миллер, — долго шагали по этому песку, и он звучал под ногами каждого из нас. Это была своего рода музыка, хотя и не отличавшаяся разнообразием звуков. Но зато таких своеобразных звуков не произведёшь ни на каком музыкальном инструменте. Местами встречался под сыпучим песком сырой пласт оолита. В этих местах звуки становились всего сильнее и легче всего производились ногою”*.

Одинаковые чудеса происходят иногда от разных причин.

Подобно этому хрустит и крахмал, когда его мнут в руках; звучит и сухой снег под колёсами телеги.

Могут звучать горы и от других причин: например, иной раз ветер гудит по ущельям, рытвинам и трещинам гор, и со стороны кажется, что это не ветер гудит, а горы плачут.

Вот что придумал один остроумный француз, Эмиль Сорель, желая объяснить звучание камней и гор.

„Я беру моё ружье, — рассказывает он, — и отправляюсь на какое-либо открытое место, например, на поле. При этом я выбираю такое время, когда дует довольно свежий ветерок. Придя на поле, я навожу своё ружье дулом против ветра и наклоняю его приблизительно на 45 градусов. Тогда ружьё моё начинает звучать. Я стараюсь произвести это явление снова, и для этого опять приспосабливаю ружьё. Раз это сделано, — я вторично слышу тот же звук.

И вот что наиболее интересно в этом опыте: когда ружьё звучит, совершенно невозможно с точностью определить, откуда же именно раздаётся звук.

Обратившись к пастуху, который стоял рядом со мной, я сказал ему:

— Слышите, слышите?.. Это ведь моё ружье!

— Помилуйте, сударь, это не ружьё, а колокола вон той колокольни, — ответил пастух.

У кого бы я ни спросил о причине звука, — всегда получал я почти такие же ответы, если только спрашиваемый не был предупреждён мною. Обыкновенно думали, что звук этот доносится издалека и произведён на расстоянии, по меньшей мере, за три версты от нас. Но находились и такие, которые говорили, что это не ружьё стонет, а мертвецы под землей”.

Основываясь на своём опыте, Сорель попробовал объяснить звучание гор и камней. По его мнению, звучание их производится ветром; оно происходит от трения частичек воздуха о какой-либо острый край, позади которого находится углубление, усиливающее звук. „Что на ружьё можно видеть в малых размерах, то в природе происходит в громадных, — говорит Сорель.— Острый край — это край горы, или скалы, или каменной глыбы, а углубление — это долина, рытвина”.

Опыт с ружьём превосходно объясняет свист ветра в ущельях гор, в старинных развалинах, наконец, в дымовых трубах. При таком объяснении не приходится думать, что тут речь идёт о каких-то чудесах. Только в давно минувшие времена у всех людей была привычка объяснять явления природы вмешательством всевозможных чудесных существ.

Вокруг и внутри нас — одна только природа.

Незнание природы, страх перед непонятным и другие чувства, привычка к своей старинной вере, интересы и мечты тесно связаны между собой. В былые времена это-то и порождало и поддерживало веру в чудеса. Но разум, опирающийся на точные и достоверные знания, в конце концов, брал свое,— и вера в чудеса неизбежно пропадала. Хоть и через тысячу лет, а все же разум объяснял всё, даже самые таинственные, чудесные явления. Да иначе и быть не могло, это было не веки вечные.

Вокруг нас и внутри — одна только природа. И наши мысли, чувства, мечты, наши дела, даже наша вера — это тоже явления природы, такие же естественные, как и все прочие. Ничего кроме природы ни в нас, ни вокруг нас не только нет, но и не было, и быть не может. Явление, которое иным кажется чудом, если оно не выдумка, то, разумеется, — тоже природа. Чудесным же оно иногда называется лишь потому, что кажется людям очень уж необычным, и люди ему удивляются, не понимая его и не умея его объяснить.

Ещё до Рождества Христова знаменитый латинский писатель и мудрец Цицерон писал: „Ничто не происходит без причины. Чего не может быть — того и не бывает. Если же что-либо случается — значит, это возможно, и в этом уж не приходится видеть какого-то там чуда. А уж если считать чудом всё редкое, так придётся и всякого мудрого человека считать величайшим из чудес. Я уверен, что мулица * чаще рождает жеребят, чем природа мудрых людей. Можно заранее сказать утвердительно: то, что невозможно, никогда и не совершается; а то, что возможно (и что совершилось), не есть уж чудо. Нельзя считать чудом того, что имело возможность совершиться.

Даже в тайнах нет ничего чудесного.

Почему же в старину вера в чудеса держалась крепко, а теперь быстро падает?

Потому, что то и дело непонятное становится понятным, — это значит, что узнаётся с точностью и достоверностью, при каких обстоятельствах происходят какие события и явления. Для всякой перемены, происхо­дящей с чем-либо и в нас и вокруг нас, требуется определённое стечение обстоятельств; одно их стечение объясняется другим, а то — третьим, а то — четвертым, и так далее до бесконечности. Всякое явление может произойти только тогда, когда для него имеются налицо все благоприятные обстоятельства. Не будет всех их — не произойдёт и это явление. Не будет одного из них — и явление произойдёт не совсем уж так, как с ним. Значит, всякое явление теснейше связано с обстоятельствами, и они на него влияют.

Но те-то сами что такое? Они — тоже явления. Значит, явления влияют на явления — одни на другие. Это нужно ясно-ясно понимать — без этого не будет понятна ни природа, ни человеческая жизнь. И ничто не будет понятно. Каждое событие есть звено из целой цепи причин и последствий. Где ей конец? Этого мы не знаем. Дойдём ли мы до него? Быть может, и никогда не дойдём. Но это для нас и не важно: как-никак, а мы всё-таки будем к нему идти, да идти всегда. И всё дальше и дальше.

Необъяснимое и необъяснённое у нас всегда будут впереди, но зато, что уж пройдено, — то окажется и объяснимо и объяснено. И оно у нас уже в руках. А что в руках, — за то мы держимся и должны держаться крепко, потому что это точное и достоверное знание. Это вроде как начало ниточки, с которой мы и распутываем клубок разных тайн. А точное и достоверное знание потому так и называется, что нас-то уж не обманывает и на него можно положиться. А вот это-то самое для нас особенно и важно: мало ли, что многое ещё не выяснено. Когда-нибудь и оно будет в наших руках.

Вся суть в том, чтобы отличить ложь от истины. Вся суть в том, чтобы уметь отличать её всегда и всюду, и к тому же с точностью и достоверностью. Тогда будет ясно, что и в непонятном и ещё непознанном нет и не может быть ничего чудесного.

И правда — что такое тайна? Тайна - это та же природа, только ещё нам неизвестная...

Вот что сказал знаменитый Кеплер: „Прежде чем верить в чудеса, сначала нужно испробовать и исчерпать все способы объяснить их”.

Если кое-что в природе ещё не объяснено, то из этого ещё не следует, что оно необъяснимо.

______________________________________________________

*) Мул — помесь осла и лошади. У этой смешанной породы иногда действительно могут родиться жеребята, то есть животное одной из тех пород, из которых произошли мулы.

__________________________________________________________

Конец 2 главы

< Предыдущая		Следующая >